В сборнике есть рассказ о каком-то проходимце из «бывших студентов» Мих. Сокольникова. Мимоходом в нем разоблачается вранье интеллигенции о том, как ее Советская власть притесняет.
В рассказе не сказано, что речь идет об Иванове, но это и без того ясно. Как отнесся «город» к переведенному туда во время революции высшему учебному заведению?
А вот как:
«Своим высшим училищем город гордился: к нуждам его относились серьезно, хлопотали в центре. Устроили так, что ежедневно, в специальных вагонах, из Москвы приезжали знаменитые профессора».
Вот вам и опровержение сказки о враждебном отношении к культуре варваров-большевиков, сделанное интеллигентом в книжке для сельских попов.
Выводы?
А выводы таковы, что как бы ни бесцветны были кинешемские «эмигранты» от революции в византийскую церковь, как бы ни мало читались они рабочими (на кой черт рабочему этот лирический ладан), но вредны они несомненно.
Уж одно появление таких сборников в рабочей губернии, говоря языком кинешемских поэтов, «прискорбно», но надо принять во внимание, что мелкая трудовая интеллигенция, имеющая литературные запросы молодежь, за неимением ничего лучшего под рукой, могут подчас читать эту «поэзию» и будут развращаться.
Вместо проникновения пролетарской идеологией, настроениями, будут отравляться церковным чадом.
Вывод может быть один – организация и распространение пролетарской литературы.
Что касается общественной оценки, повторяю, она достаточно ярко дана в статье т. Троцкого («Правда» за 19 и 20 сентября) о внеоктябрьской литературе, с той разве поправкой, что «Земные ласки» не только вне Октября, но смело могут быть поставлены и вне Февраля.
ТИШАЙШИМ
(посвящается кинишемскому альманаху «Земные ласки)
Кто тихой синью светиться
И трепетно благословляет жизнь.
И ветерок вспорхнул, домчался до дубравы
И там затих в тенетах светлой лени.
Темнее даль. И тихо, тихо небо.
Голубоватый «свете тихий» —
Печальный свет осенних дней.
Чуть слышно полетели безмолвные птицы.
А ТАМ ВО ГЛУБИНЕ РОССИИ,
ТАМ ВЕКОВАЯ ТИШИНА.
Революционной бурной встряски
Дни мимо Кинешмы прошли,
Где были только одни ласки
Заснувшей матушки-земли.
Под мирной сенью Губсоюза
Всех «светом тихим» обдает,
И от лампадного нагруза
Никто не крякнет, не вздохнет.