Эрна хохочет:
– Может быть. Только, Хетти, не говори никому, ладно? Пожалуйста. Никто не должен знать.
– Почему? В чем проблема?
– Моих родителей удар хватит, если они узнают. Они ведь ужасно старомодные, а мне всего пятнадцать. Им не понравится, что я вожу шашни с парнем. К тому же он старше, чем я, ему уже восемнадцать. – Она вздыхает. – И все равно я так счастлива, Хетти. Со мной еще никогда такого не было.
Можно подумать. Уж с кем с кем, а с Эрной такое случается то и дело.
Когда тема несравненного Курта наконец исчерпана, мы идем вниз, сказать отцу Эрны, что нам надо в город, на встречу с друзьями. Застаем его в гостиной – маленький, круглый, как обточенный волной камешек, он сидит в кресле и читает газету. Не «Ляйпцигер», замечаю я, а «Фёлькишер беобахтер» – общенациональное издание, выходящее по утрам. Рядом с ним на столике чашка кофе. Эрна не говорит отцу, что друзья – это мальчики из гитлерюгенда. Хотя говорить, по сути, и не о чем: мальчики и вправду просто друзья. Передовица газеты в его руках посвящена празднованию семисотлетия Берлина. Половину полосы занимают снимки марширующей германской армии. В ответ на слова дочери герр Бекк ер даже не поднимает головы.
– Послушай, что они пишут, – говорит он и хихикает, проводя пухлой ладонью по гладкой, блестящей лысине на макушке, и читает сообщение об англичанах из Вустершира, которые приехали в Берлин, чтобы сыграть с немцами в игру под названием крикет. – «Английская команда утверждает, что немцы вели себя неспортивно. Однако отсутствие у немцев командного духа, – продолжает читать отец Эрны, морща лоб, – не помешало англичанам сполна насладиться всеми прелестями ночной жизни Берлина».
– Папа, – шепчет Эрна, – нельзя так говорить.
Но он, не обращая никакого внимания на слова дочери, продолжает вглядываться в мелкий печатный шрифт, держа газету чуть на отлете над выпуклым брюшком. Меня он, кажется, даже не видит.
– И чего мы ждем? Что англичане, сыграв с нами в крикет, пропустив пару кружек пива и сняв проститутку в Берлине, простят нам все наши грехи? Ха! Безумие наших вождей переходит все мыслимые пределы.
Шокированная его словами, я застываю на пороге.
– Папа! – снова одергивает его дочь.
Но герр Беккер, видимо, оседлал любимого конька.
– С другой стороны, если уж мы допустили управлять страной кучку безмозглых, пьяных кретинов, которые ничего не смогли добиться в жизни, так чего еще ждать? Разруха и всеобщая катастрофа – вот к чему они нас приведут.
Эрна испуганно вытаращивает глаза.
– Папа, нельзя так говорить! Перестань, пожалуйста.
– Проклятые наци! Чертов Гитлер! – Герр Беккер выплевывает эти слова, глядя в газету и яростно потрясая ее страницами.
– Папа! – Вопль Эрны прорезает воздух в комнате, точно удар хлыста.
Ее отец, разинув от удивления рот, наконец отрывается от газеты, поворачивает голову и видит меня. Я стою перед ним в полной форме БДМ.
– Нельзя так говорить, – повторяет Эрна тише и кивает на меня. – Ты ведь помнишь мою подругу