– Прямо-таки на обочину? – оскорбился Палыч.
– А что, не обочина разве? Окраина, провинция, край, ты как хошь назови, все одно – болото. Поначалу даже письма цыпочке своей писал, пока она замуж не вышла.
– Вот те на… – вздохнула Глафира Павловна.
– Вышла и вышла, адью и на том мерси, что не придавили меня своими чувствами.
– А как же любовь?
– Не говорите мне про любовь, это – катастрофа!
Все рассуждения Богдана сводились к тому, имеет он в этом понятие или нет.
Но даже не имея его вовсе, он все равно привносил в эту драматургию дома свою комедию.
– Не горюйте, душечка. Хотите, я вам кофейку сварю? – глотнул громко из своей кружки чаю Богдан. – Хороший, ни в одном кафе такого не сыщите. Ишь, побледнела. Да не пугайтесь вы так. Э… вижу, без мужчины тут не обошлось. Все драмы от них, то есть от нас. Любим мы, наговорим с три короба, наобещаем, а там для девушки одни страдания.
– Ах, какая жаба! Позвонил и все настроение барышне испортил. Милочка, на тебе лица нет, иди-ка ты, возьми зубную пасту и отмой все его поцелуи. Какие твои годы, ты потом сбоку себе такое крем-брюле заведешь, что все подруги обзавидуются.
– Спасибо, – не смогла я не улыбнуться Богдану. – Только подруг у меня нет.
– Заведутся. Куда они денутся. Будь я помоложе, я бы с тобой такой карамболь закрутил. Вы же краля, каких мало. Не забывайте об этом никогда. Помни, красота – твое главное оружие.
Мужество
– Я же вижу, что любит. Но почему тогда он избегает меня?
– Ты слишком женственна.
– Разве это плохо?
– Нет, не плохо. Но у него нет столько мужества.
– Не думаю, у него как раз мужества хоть отбавляй, – накинула я на себя пальто и встала к зеркалу, чтобы довести образ до идеального и соответствовать отражению.
– Ты опять к нему? – вдруг испортилось настроение матери. Мать всегда начинала мягко, как настоящий психолог, но потом срывалась и становилась сама собой – матерью, для которой счастье дочери было виднее.
– Ты извини меня, он, конечно, красивый, но он же калека, зачем он тебе?
– Какая же ты бесчувственная.
– Зато ты одно сплошное чувство. Как ты собираешься с ним жить?
– Я еще никуда не собираюсь. Просто люблю я его, мама, как ты не можешь понять.
– Могу, очень даже могу.
– Не будь дурой. Он же вечно будет в своей коляске сидеть, а ты молодая, красивая…
– Не буду, и он не будет.
– Да как не будет.
– Не знаю, не будет. Ладно, пошла я, – поцеловала я на прощание маму.
– Зонт возьми, вдруг дождь.
– Сегодня не обещали, – повиновалась я словам матери, которая протянула мне зонт.
– Осенью без зонта нельзя.
Я катался на коляске, как и все мои ровесники; я не замечал, что что-то со мной так. Но в один прекрасный день заметил, что все,