––Я, кажется, Валеру покалечила.
––Ты? Как?
––Разбила кружку с чаем ему о лицо. Вроде, глаза повредила.
––Серьёзно?
––Не знаю. Но вопил он жутко.
––Это не показатель. Вряд ли можно изрезать глаза керамической кружкой.
––Надеюсь. Как думаешь, мама позволит ему заявить на меня?
––Нет. Он тебя ударил?
––Нет-нет.
––Как-то оскорбил?
––Нет.
––Тогда за что ты его так?
Я подёрнула плечами. Настя начинала злиться.
––Не вздумай пытаться меня обмануть. Всё равно не сможешь.
––Он тебя оскорбил, а не меня.
Настя выругалась.
––Маш, ты серьёзно? Тогда иди всю страну вырежь, при чём начать следует с матери. Не надо за меня заступаться. Вряд ли в его лексиконе есть слова, которые меня удивят. Плевать, что он говорит.
––Мне не плевать. Я не хочу, чтобы какой-то левый мужик, которого притащила мама, оскорблял мою сестру.
––Я не маленькая девочка, разберусь со всем сама. Не надо за меня впрягаться. Договорились?
Я нехотя кивнула, не смея ей перечить. Настя, вроде, немного остыла.
––Откуда плеер? – Спросила я.
––В педиатрии отработала. Сопляк, козёл, сопротивлялся, пришлось по репе заехать.
Сказав это, Настя тут же улыбнулась, не выдержав взгляда моих выпученных глаз.
––Медсестра дала на пару дней. У неё там попса одна, но что есть, то есть.
––А я уж поверила!
––Уверяю, ты была единственным ребёнком, которому от меня прилетало. Судя по твоему разуму, я переборщила.
Я засмеялась: без подколов Насти уже становилось скучно. Она подтолкнула меня плечом.
––Ну, хоть паниковать перестала.
––Да. Я поэтому и пришла: мне с тобой всегда спокойно.
––Должно быть наоборот.
––Ну я же вся какая-то неправильная. Не хочу возвращаться домой. Опять видеть рожу этого Валеры.
––Маш, если он тебя обижает…
––Нет, нет, он просто мерзкий. Тупое, грубое хамло. И он постоянно говорит о проститутках. В шутках, оскорблениях, сравнениях, между делом – все его слова так или иначе связаны с проституцией.
––Больная тема, значит. Маме надо с ним быть поосторожнее, а то будет в сорок девять лет по венерологам бегать – посмешище на весь город. Такого позора она не переживёт.
––Кстати, о мамином позоре. Я тебя спросить хотела…
––Давай.
––А ты говорила маме правду? Что убила дядю за меня, а не из-за денег?
Настя напряглась и немного помолчала.
––Маш, какая разница? Это было давно.
––Огромная. Если да, то…
––То что?
Я осеклась. Настя сурово и вопросительно смотрела на меня.
––Не знаю.
––Вот именно. Поэтому разницы и нет.
––Чёрт, я поверить в это не могу! Да она после этого… Вот чёрт!
––Она не поверила, даже слушать меня не стала. А я не настаивала.
––Ты