Кри Та Ран спокойно приземляется, меняет позу, чуть задерживается, сидя на четвереньках, вдруг яростно бросается вперёд. Блеск лезвий, в которые превратились ногти на обоих его руках. Росчерки когтей-лезвий его противника. И несколько кровавых вееров. Два кианина Сандиаса падают, разрезанные на части. Кровь… несколько огромных луж крови… и вид внутренних органов, местами отрезанных вместе с остальным телом… жуткий вид человеческих внутренностей… человеческих…
Разве что кое-где в крови и на ранах едва заметно блестят металлические капли обнаженных имплантатов. И обрезки человеческих тел явно не будут ползать, подтягиваясь друг к другу! Не будут мёртвые шарить вокруг, в поисках отрубленных конечностей и выпавших органов!
Гадкое, отвратительное, жуткое зрелище! Военные бы может ещё вынесли, но Кристанран на войне никогда не был. Глаза мальчишки закатились. Он повис.
– Ты! – Сандиас яростно взмахнул кулаком, смотря на чужого кианина. – Ты… моих кианинов…
– Он мёртв! – переорал его последний уцелевший кианин.
Кри Та Ран и Сандиас невольно повернулись на громкий звук.
– У него остановилось сердце, – спокойно объяснил чужой кианин, выпуская неподвижное тело Кристанрана. То упало к его ногам.
Кри Та Ран зарычал.
В следующий миг последнего из чужих кианинов отшвырнуло назад, порезанного на куски. А хианриа опустился рядом с неподвижным аини, руку ему на грудь положил. Сердце человеческого мальчишки не билось. Виновник этой стычки дёрнулся было в сторону. И перед носом у него промелькнуло пущенное тонкое лезвие.
– Мой отец – глава совета! – завопил Сандиас, разворачиваясь. – Он уничтожит всю вашу семью!
– Я не тронул тебя, – холодно ответил чужой кианин. – На твоём теле нет ни одного повреждения. А у Кристанрана остановилось сердце. Я уже отпечатал голограмму его тела и данные о его состоянии – и послал его родственникам.
– Мой отец… – начал было упрямый подросток.
– И в Совет я копию послал, – ухмылка появилась на губах Кри Та Рана, хотя вроде в этой ситуации, где его раскрыли, а свидетелей больше не было, можно бы и обойтись.
– Ты! Ты! – Сандиаса трясло, то ли от злости, то ли от ужаса.
Но слишком медленно собирали свои разрезанные тела его кианины. А этот, чужой, был ещё цел. Он мог бы напасть.
Кри Та Ран осторожным движением надрезал шею своего аини, над большой артерией, потом укусил до крови свою нижнюю губу. Прикоснулся окровавленной губой к порезанной шее. Скорее, чтобы меньше крови у человека успело вытечь. Крови в теле кианина почти не осталось, а имплантаты новую ещё не создали. Впрочем, часть его имплантатов уже перешла