Первый, пробный «выводок» Надежды Николаевны готов – прошёл неоднократную сушку, покрыт глазурью, расписан. Уже середина лета. Пора, сынуля прав, пора нести товар на базар. Интересно, как оценит народ? Но… Ох, как не по душе это занятие Надежде Николаевне – торговать! Так противно её натуре! Была б дочка под боком – заарканила бы её. Но дочка далеко. А из Николая какой продавец? Задаром отдаст, только б поскорее отделаться. Вот и приходится самой.
В конце концов пересилило воспоминание о тёте Вере. Ей ведь тоже, поди, эта торговля не по душе приходилась. Но ведь торговала же! «А я что? Не барыня, чай… Значит, тоже смогу».
Наконец воскресным утром Надежда Николаевна собралась, уложила своих ни о чём не подозревающих глиняных «детишек» в сумку и понесла на базар. Или официально: рынок «Урожайный» при районном потребительском обществе (райпо) города Кошкино. Уже знала, где сможет встать, чтобы ненароком не залезть на чужую территорию. Сынок всё указал, растолковал: недаром по-прежнему водил дружбу с верховодящей здесь чернотой.
Место оказалось глухое, в отдалённом углу базара, народу туда доходило немного, только самые дотошные; но зато был готовый прилавок, даже навесик над ним. Чуть что, если и покапает дождь, – совсем не страшно. Из продавцов, кроме неё, были за этим прилавком совсем незнакомая и, судя по внешнему виду, приезжая из-за какой-то деревни с ворохом берёзовых веников и их местная, кошкинская, – подумать только! – с валенками. Точь-в-точь копия тех, которые совсем недавно выходили из рук самой Надежды Николаевны. Может, даже из её валяльни исподтишка и… «Несуны проклятые!»
Стараясь выглядеть как можно более хладнокровной и безразличной к пересудам, Надежда Николаевна разложила на прилавке свой товар и стала ждать-пождать покупателей.
А их не было. Редко кто замедлит шаг при виде глиняных безделушек. Ещё реже возьмёт в руки. Таких за полный день, что простояла Надежда Николаевна, едва-едва набралось с полтора десятка. Попадались и те, кто был знаком с Надеждой Николаевной. Подойдут просто из любопытства или сочувствия. Подивятся, пожелают удачи, но желания что-то купить не возникает. А ведь запрашивала Надежда Николаевна за свои поделки по нынешним заоблачным ценам, можно сказать, совсем ничего: двадцать пять рублей за штучку. Правда, к концу дня готова была просить и по пятнадцать – только бы купили. Но ведь никто даже ни разу не приценился! Обидно было наблюдать, как потихоньку редеют запасы у её соседок: худо-бедно, но на веники спрос был, и валенок на глазах у уже почуявшей зависть Надежды Николаевны было продано с пять пар.
Ближе к вечеру прибежал Николай. Глаза горят. Чувствуется по всему: здорово на наживу надеется.
– Ну чего? Как тут у тебя дела?
– Как сажа бела.
Лицо у сыночка вытянулось. Облом.
– Слушай, мать… Короче… Может, тебя куда в другое место? Может, прямо перед воротами? Хошь, я с Магерамом поговорю?
– Не надо меня никуда больше ставить!