Она только фыркнула.
– Я не мазохистка, как ты! Неужели тебе не хочется нормальной семьи? Вырваться из порочного круга: работа-дом-работа?
– Иногда хочется, – признался Гарри, глядя в пустоту, совсем как Рита. – Просто… ну да, я очень боюсь. Многих вещей.
Я даже расстался со своей девушкой из-за моих страхов. Я не хотел открывать ей свою душу, а девушки отчего-то любят вывернуть тебя наизнанку. Наверное, чтобы потом удачнее манипулировать.
Взгляд женщины стал заинтересованным.
– Это она тебе так сказала? Или ты сам придумал? Почему-то все мужчины считают, что видят женщин насквозь. А когда те совершают нечто выходящее за рамки их скудных представлений о женском поле – сразу же обижаются или ведут себя агрессивно.
– Для всех моих девушек я выступал в роли Прекрасного принца, то есть, своей общественной версии, в которую я перевоплощаюсь на публике и перед камерой. Поверхностное очарование – и никаких внутренних проблем, никаких комплексов, – юноша невольно увлекся, а женщина затаила дыхание, чтобы не спугнуть его откровенность. И на самом деле не ради газеты, а ради самого процесса «облегчения души». Сейчас ей нужен был кто-то, кто мог ее хоть как-то отвлечь, ибо рана была слишком свежа и ужасно болела. А так она могла думать не о себе, а об этом парне, который, оказывается, не только красив, но и умен. – Я не хотел с ними связываться. Потому что они либо оказывались такими же пустышками, как и я, играющими в разные ролевые игры, либо хотели знать все мои тайны, а я этого не хотел. К тому же, некоторых из них просто подмывало после первой же ночи прибежать в редакцию какого-нибудь журнальчика, вроде твоего, и «покаяться». За большие деньги, конечно же!
Она сочувственно покивала.
– Ну, думаю, что многие красавицы не отказались бы тебе помочь в решении твоих личных проблем, – немного язвительно заметила женщина, пододвигая к нему тарелочку пирожных. – Стоит только их попросить «спасти» тебя от этого ужасного-ужасного мира!
Гарри отрицательно покачал головой.
– Нет, я бы не смог им довериться. Как они могли решить мои проблемы, если я не хотел об этом рассказывать? А если б захотел… да, многие сделали бы вид, что они меня понимают, попытались бы стать для меня лучшим психиатром на свете, но это тоже была бы игра. Ради моих денег. Ведь ты, как опытная журналистка, скорее всего, видишь всех насквозь. И я видел. Особенно бросалось в глаза, что эти девушки не стоили моих откровений. Да их мало интересовал мой внутренний мир.
– Ты не смог никому довериться?
– Да.
– Жалеешь?
– Что могу умереть одиноким Казановой? Кактебе сказать… больше всего я жалею, что не смог спасти свою мать. Хотя я был тогда слишком маленьким, чтобы хоть как-то повлиять на нее или на отца.
– Сука-судьба, – прошептала