– Да что же это такое? – приговаривала мать, повертывая перед собой сына. – Да где же это ты себя так отделал? Весь в грязи, рубаха порвана, под глазом расцарапано! Да как же я тебя такого ему покажу?
– Кому, матушка? – тихо спросил Александр, прислушиваясь: из комнат доносился веселый громкий говор отца, прерываемый восклицаниями и смехом гостя. – Кто это, матушка, у нас?
– Да ты еще, голубь мой, не знаешь, какая у нас радость! К нам явился благодетель наш, Ганнибал! Он уже генерал.
– Ганнибал?! – вскричал с изумлением Александр. – Матушка, да ты смеешься надо мной!
– Что же ты удивился? Чего ты дрожишь? Уж ты не простудился ли? – шептала мать, увлекая сына за собой во внутренние покои дома. – Пойдем-ка, я тебя приодену.
– Погоди, матушка!.. Какой он из себя?
– Ну какой? Черный как сажа. А глаза! Белки сверкают, губы алые, зубы белые! Самый настоящий эфиоп!.. Идем! Идем!
Мать провела Александра в свою спальную и начала поспешно раздевать. Александр увидел, что на кровати разложен его праздничный наряд: белые панталоны, башмаки с пряжками, зеленый кафтанчик с белыми отворотами и золотыми гладкими пуговицами и коричневый пестрый камзол.
Умывая, одевая, прихорашивая сына, мать вертела им, как куклой.
– Да стой ты, вертоголов! Да что ты, спишь? Что ты, мертвый? Давай руку! Куда суёшь?! – сердилась она.
Мальчика разбирал смех. Ему уже давно перестали рассказывать сказки, а он их любил. Теперь ему хотелось вполне поверить матери, что в дом их приехал карфагенский полководец Ганнибал, о котором он читал всю ночь. И жутко и смешно: мыслимое ли это дело!
Александр просунул голову в воротник чистой сорочки и, сдерживая смех, прошептал:
– Матушка, слышь ты, Ганнибал-то ведь давно умер!
– Полно-ка чушь городить!
– Да нет же, он умер давным-давно. Чуть не две тысячи лет. Он не мог совсем победить римлян и выпил яд. Он всегда носил с собой яд в перстне.
– Сказки! Идем-ка, вот ты его увидишь своими глазами, живого. Да смотри, веди себя учтиво, смиренно. Смиренье – молодцу ожерелье.
Мать взяла сына за руку, чтобы вести к гостю. Александр уперся. И чем больше уговаривала его мать, тем сильнее он упирался и наконец уронил стул. Возню их в спальной услыхал отец. Разговор его с гостем прервался. Отец приблизился к двери, распахнул ее и сказал:
– А вот, отец и благодетель мой, изволь взглянуть на моего недоросля.
Александр вырвал свою руку из руки матери, вбежал в горницу и, широко раскрыв глаза, остолбенел. За столом сидел важный старик эфиоп с трубкой в зубах. Его завитой напудренный парик лежал на столе.
И гость молча разглядывал Александра. Сшитый на рост кафтанчик Александра мешковат. Из широкого воротника камзола