До тех пор я редко попадал в здешний ареал обитания. Необычен был район и своей историей. Вирджиния ведь – сплошь история. Именно сюда 400 лет назад были привезены шестеро ангольцев-невольников, тем самым положив начало афроамериканскому заселению страны. Колумбия Пайк пролегла по прежнему коровьему пути.
Умом я понимал, что, поселившись здесь, придётся мириться и с некоторой житейской бесцеремонностью. Например, с криками со двора: «Эрнесто, выходи!» Что будят в каре густо заселённых домов не только Эрнесто, потому что призывы могли прозвучать в любое время суток. И взаимодействовать придётся, и жить с этим пресловутым Эрнесто, воспринимающим жизнь по-своему, в детской простоте. Но решив так для себя, я с некоторых пор стал лицом заинтересованным и сдвигал по желанию здравый смысл то в одну, то в другую сторону, чаще приукрашивая невыгодное и усиливая желаемое.
Итак, мы стали жителями Колумбии Пайк, точнее улицы её пересекающей. От центральной Колумбии Пайк «в двух шагах». Наша улица резко ныряет вниз, и поэтому мы сразу назвали наш дом «домом в яме». Он был высок и отличался от окружающих, от трёхэтажных, стадом теснившихся рядом, относящихся к тому же разряду доступных-аффордабельных. Район этот, впрочем, чуть раньше начал облагораживаться. До этого построили соседний девятиэтажный богатый дом, с правами кондоминиума. Наш дом стал здесь как бы по значению вторым.
Возможно, электрическая звезда, зажигавшаяся вечерами на холме, могла показаться нам путеводной, как яркие Сириус и Канопус для космических кораблей, но мы этого не осознавали и только дивились яркому свету, отличающему её от всего светящегося вокруг. Лица в автобусе казались знакомыми по энциклопедии «Ольмекскими головами». Их тесали по заказу три тысячи лет назад из огромных базальтовых валунов, пытаясь сохранить чьи-то характерные черты. И это был совершенно напрасный труд, потому что в автобусе и кругом имелись живые их копии со смуглой кожей, с блеском глаз и интересом к окружавшему.
Мобильный телефон они считали атрибутом цивилизации и теперь не отрывали его от уха в любых местах. Вереща не переставая, они тем самым как бы самоутверждались. И когда на них оборачивались, они делали удивлённые глаза: как можно осуждать такое культурное занятие, как телефонный разговор? «Научили на свою голову, – думалось мне вместе с нелестным сравнением с говорящими попугаями.
«Ольмекская голова» из дыни.
Чернокожие, встречные на тротуаре спуска, приветствовали тебя ослепительной улыбкой, которая не оставляла сомнений, что если так дело обернётся, то эти встречные тебя с удовольствием