Вино, мясо и хлеб остались на полу вместе с лампой. Тихонько ступая – мягкие придворные туфли как нельзя лучше годятся для тайных наблюдений, – Кар приблизился. В двери, между ссохшихся досок, зияли щели. Осторожно, как воришка, он заглянул в самую широкую.
Комнатка, пять на восемь шагов, была пуста, если не считать двух грубых деревянных скамей. При случае здесь ночевали припозднившиеся слуги из городских домов, за каким-либо делом заглянувшие на дворцовую кухню, да и не заметившие за разговором, как прошло время. На скамье под висящей на крюке лампой, лицом к двери сидела пышнотелая дама. Кар узнал ее. Родственница старого Виржона, герцога Лассаля, области на севере Империи, баронесса Тассия, была фрейлиной императрицы Далии. После смерти государыни баронесса осталась при дворе, где пользовалась заслуженной славой главной сводницы, а при случае и свахи.
Баронесса подняла голову и Кар невольно шагнул от двери. Произнесла:
– Чем вы недовольны, ваша святость? Яд действует медленно, как вы и хотели.
Кар снова приник к щели. Мужчина, сидевший напротив – Кар видел только его спину в расшитом серебром темно-синем плаще да широкие поля модной шляпы – при словах баронессы поднял голову и посмотрел на третьего, кто быстрыми шагами расхаживал от стены к стене. Кар тоже посмотрел – да так и не смог отвести глаз. С первых дней жизни, прежде чем запомнил свое имя, он приучился видеть в Верховном жреце смертельного врага.
Уже немолодой – лет шестидесяти или около того, благородной осанки, белокожий, как все законные жители Империи, Верховный жрец всегда был полон спокойного величия. Тем более странно видеть его нервно вышагивающим по комнате, кусающим от волнения губы, как будто происходит нечто необычное. Так же странно вместо жреческих алых одежд видеть на нем простой черный плащ с капюшоном. Сейчас капюшон был откинут, открывая благородные седины жреца.
– Слишком медленно, – резко сказал он.
– Зато никто не назовет это убийством, – возразил мужчина в синем плаще. – Разве не этого вы хотели… Ваша святость?
Кар прежде не слышал, чтобы к Верховному жрецу обращались столь дерзко. Но тот не обратил внимания.
– Обстоятельства изменились, – бросил он. – Император готов заключить мир с еретиками хоть завтра. Войска из восточных областей отозваны; император дошел до того, что пригласил их посольство на праздник! Вы видели сами. Но этого мало! Атуан намерен сам ехать на восток, едва поправится!
– Но его величество не поправится, – возразила баронесса.
– Его врач сегодня сказал мне обратное.
– Врач ошибается, ваша святость, – сказал мужчина.
Жрец полыхнул гневом:
– Вы готовы ручаться