Герман Геринг: Второй человек Третьего рейха. Франсуа Керсоди

членов партии, молодых идеалистов, чтобы они посвящали этому все свое свободное время и отдавали всю свою энергию. […] Затем я стал набирать рабочих». Действительно, он вовлек в ряды СА докеров, конторских служащих, токарей, разнорабочих, крестьян, студентов, ремесленников и безработных, и те присоединились к уже проходившим воинскую подготовку молодым активистам, бывшим военным, членам различных подразделений «Добровольческого корпуса» и уголовникам. Этому разношерстному воинству Геринг постарался привить высокий дух коллективизма, что потребовало большой отдачи; спустя несколько лет он так написал об этом: «Я часто бывал на работе до 4 часов утра, возвращался в кабинет в 7 часов. У меня не было ни минуты отдыха».

      На самом деле Геринг ведал большей частью набором, агитацией и пропагандой. Обучением терпеливо и со знанием дела занимался его помощник, лейтенант Хоффман. Но почести, как правило, достаются тем, кто чаще показывается на глаза начальству, а это Геринг умел делать лучше других… Как бы там ни было, результаты не замедлили себя ждать: вскоре по улицам всех городов Баварии шествовали отряды штурмовиков, четко держащие строй. На них были фуражки с козырьками, коричневые рубашки со свастикой на рукаве: черный крест на белом фоне. Пусть они пока были не вооружены, но их хорошо обучили владеть оружием. И все знали, что капитан Рём мог «позаимствовать» у рейхсвера ружья и пулеметы сразу же, как в них появится необходимость. Чтобы не провоцировать армию, младшему командному составу и руководителям СА присваивались специальные звания: шарфюрер, штурмбанфюрер, оберштурмбанфюрер, штандартенфюрер и группенфюрер[30], а рядовые штурмовики были сведены в штандарты (полки) по 4000 человек в каждом.

      К апрелю 1923 года в рядах СА числилось уже 11 000 человек – это целая кадровая дивизия, – и Геринг провел один из полков по улицам Мюнхена. Карин описала это шествие в письме своему сыну Томасу с характерным для нее простодушным энтузиазмом: «Твой второй отец организовал торжественное шествие молодых немцев перед своим фюрером, и я увидела, как загорелись его глаза, когда он смотрел, как они маршировали. Любимый[31] так много с ними работал, так вдохновил своей смелостью и героизмом тех, кто совсем недавно были разношерстной толпой, могу признаться, довольно мрачными типами, что они превратились в объединение восторженных крестоносцев, готовых маршировать по приказу фюрера, чтобы освободить эту несчастную страну. […] По окончании парада фюрер пожал руку любимому и сказал мне, что если бы он признался, что по-настоящему думает об этой подготовке, у любимого от гордости раздулась бы голова. Я ответила, что моя голова и без этого уже раздулась, настолько я горда. Он поцеловал мне руку со словами: “Такая красивая голова, как ваша, никогда не может раздуться”. Возможно, это был неуклюжий комплимент, но мне он доставил удовольствие».

      Однако впечатленная Карин была далека от реальности, причем весьма зловещей, поскольку