– Как бы то ни было, я не «чертов поэт».
Я вкратце рассказал ему о том, чем занимаюсь, упомянув об уже изданной книге и о той, на которую получил заказ.
– Мог я где-то ее видеть? – спросил он.
– Не исключено. Так вы из Дублина?
– Почти. Из Уиклоу. Бывал в тех краях?
– Однажды. Пауэрскорт, Глендалох, Раундвуд.
– Раундвуд – это моя родина.
– Очень красивое место.
– Раундвуд-хаус – наше фамильное поместье. Классический англо-ирландский особняк. Пока мой отец не потерял все.
– Как ему это удалось?
– Да как – по-ирландски. Пьянство и долги.
– Звучит интригующе. Расскажите подробнее.
– А ты потом все это выложишь на бумаге и, того хуже, используешь против меня?
– Я писатель – поэтому да, некоторый риск есть. Но неужели вас это беспокоит?
– Не так чтобы очень. И потом, кто будет читать то, что ты напишешь?
– Моя последняя книга была продана тиражом в четыре тысячи экземпляров, так что тут вы правы…
Он внимательно посмотрел на меня:
– Я не буду тебя раздражать?
– Не сомневаюсь в том, что вы и дальше будете испытывать мое терпение. Короткий вопрос, прежде чем я все-таки осмотрю комнату. Как насчет тишины? Хоть я и одобряю ваш музыкальный вкус… у вас постоянно так орет?
– Частенько – да.
– Тогда нет смысла говорить про комнату, поскольку я не смогу жить с громкой музыкой.
– Sensitive artiste. Какие мы чувствительные…
– Просто мне нужна тишина, когда я работаю, вот и все.
– А мне нужны деньги, которые ты будешь платить за аренду, так что, возможно, нам удастся договориться. Тем более что обычно я и сам работаю в тишине.
– Тогда почему вы сказали, что у вас всегда громкая музыка?
– Люблю прикинуться сукой…
– Значит, если я беру комнату, вы гарантируете, что, когда я пишу или сплю…
– Будет полная тишина.
Меня удивило то, насколько убедительно прозвучали его последние слова, если учесть, что до сих пор он только и делал, что подкалывал и злил меня своим сардоническим трепом. Было совершенно очевидно, что, несмотря на все разговоры о выставках в лондонской галерее, деньги были для него проблемой, а упоминание о непутевом папаше выдавало в нем человека, которого действительно волнует крыша над головой.
– И сколько вы хотите за комнату? – спросил я.
– Давай поговорим об этом после того, как ты все по-смотришь. – И, поставив чашку на стол, он спросил: – Ну что, готов к экскурсии?
Мы поднялись.
– Здесь, внизу, моя вотчина. Мастерская, кухня, гостиная. Я сплю вон там…
Он показал на дверь в дальнем углу студии. Она была открыта, и я смог увидеть простую двуспальную кровать, безупречно убранную, с накрахмаленными белыми простынями.
– Вы жили в Греции, верно? – спросил я.
– Что, так заметно?
– Конечно.