Нам, живущим. Реквием. Роберт Хайнлайн

замечательная, каждое утро моей жизни.

      – И еще каждый вечер и каждый день. – Он снова поцеловал ее.

      Через некоторое время она потянулась, зевнула и довольно замурлыкала:

      – Голодный?

      – Думаю, что да. Да, голодный. Умей я колдовать в этом твоем ведьмовском логове, я принес бы тебе завтрак в постель.

      – Это совсем быстро. Но спасибо. А тебе завтрак подать в постель?

      – Ну нет, я сейчас приду толкать тебя под локти и вообще мешаться. – И Перри последовал за ней к пищеблоку. – Скажи мне, Диана, когда привезли все эти свежие фрукты?

      – В основном тем летом. Я их размораживаю по мере необходимости. Папа выбирает для меня продукты. Он работает в этой области.

      – Твой отец? Он жив?

      – Конечно. Почему нет?

      – А твоя мать?

      – Тоже. Она хирург. А почему ты решил, что они умерли?

      – Я не думал этого осознанно. Просто не думал об этом. Я был занят тобой и не успел расспросить что и как. Скажи, у твоего отца в доме есть ружье?

      – Для чего бы это?

      – Просто мне показалось, он может решить, что я нечестно поступил с нашей Нелл[19].

      – «Нечестно поступил с нашей Нелл»? Что это значит?

      – Просто такое выражение. Я вот что хочу сказать: знай он о нас, не стал бы он категорически протестовать? Мы, может, и женаты, но никто ведь об этом не знает.

      – И с чего бы это всем знать? И папе тоже, если мы не скажем ему сами? И даже если бы ты ему не понравился – а я уверена, что понравишься, – нам что за дело? Ему и во сне не приснится об этом сказать. Слушай, Перри, ты должен осознать, что брак как институт изменился до неузнаваемости. Мы уже как-то говорили об этом. Брак – это более не публичный контракт. Он находится строго в сфере личного. Мы с тобой любим друг друга и хотим жить вместе. Что мы и делаем. Следовательно, мы состоим в браке.

      – То есть нет никакой церемонии и никакого контракта?