Она запаниковала, поднялась в воздух, презрев боль в крыле, закричала в отчаянии, когда огонь опалил изнутри кости, но все равно вспорхнула неуклюже, закрутившись юлой в воздухе.
Нетопырь кинулся к ней с шипящим криком. Его черты исказились, стали еще более отталкивающими.
Она расправила крылья в отчаянной попытке удержаться в бреющем полете, но тут же упала обратно на землю. Нетопырь прыгнул на нее, и ее когтей было недостаточно, чтобы дать ему отпор. И не осталось безопасного места ни на земле, ни в воздухе – бежать было уже некуда.
Обсерватория
Миры кружились над Странной Птицей и звездами – звездами столь близкими, в столь близком пурпуре небе, пронизанном светом далеких галактик и темными водоворотами туманностей, прошитом серым светом зари, пробивавшейся сквозь трещины в куполе. Сбоку виднелась выгоревшая и проржавевшая конструкция – гигант-телескоп, некогда занимавший здесь центральное место, а теперь потесненный в сторону давно позабытым катаклизмом.
Лисья голова синего цвета красовалась на наклонной боковой стене. И пусть ей, как всякому трофею, и долженствовало быть мертвой, лисьи глаза смотрели на Птицу живо, а из пасти срывалось отрывистое тявканье. Звук заглушался голосами других, пребывавших в этом месте, и поэтому некоторое время, чтобы успокоиться и собраться, Птица игнорировала все, кроме купола над собой, и лисьей головы, что светилась даже на фоне той радужной краски, которой нарисован был космос наверху.
Странная Птица лежала, пригвожденная и распростертая на каменном столе под этим безграничным горизонтом, который, как она позже узнает, был нутром брошенной городской обсерватории.
На заднем плане – синий лис. На переднем, в обрамлении космоса – два обращенных к ней лица: одно – знакомое, нетопыриное, другое – женщины, незнакомой Странной Птице.
– Что принес ты мне, Чарли Икс? – спросила женщина.
– Вещь. Существо. Зверя. Птицу.
Чарли Икс всегда говорил так, будто давешняя ящерица все еще стояла комом у него в горле. Изъяснялся отрывистыми скупыми предложениями – только так его удавалось понять. Со временем Странная Птица привыкнет к его манерам. Поймет, что застывшая маска лица Чарли скрывает гамму сложных эмоций, не сдерживаемых логикой или разумом… а порой даже и простым инстинктом самосохранения. Что Чарли Икс может быть добрым, жестоким, отважным и трусливым в одном мгновении, а потом – забыть все это. Возможно, амнезия эта шла ему на руку – ведь на долю Чарли немало выпало, и в горле застрял такой кусок, какой уж не проглотить вовек.
Женщину он называл Морокуньей.
– Убейте их всех, убейте всех! – закричала Странная Птица. – Убейте, убейте. – Из тех слов, что были у нее в распоряжении, лишь услышанные в Лаборатории подходили для атаки и защиты. Она знала – их недостаточно.
Чарли Икс вздрогнул, но Морокунья не пошевелилась, и спокойное выражение ее лица не изменилось ни на йоту – ни одна черточка не дрогнула.
– Искусственная