Кирыч ворчал больше для проформы – на улице осталось только два предмета, подлежащих транспортировке. Во-первых, тюк с кастрюлями. Во-вторых, гипсовый Аполлон. Его рукастая копия наверняка обирала сейчас несчастных мужчин, желающих вечной любви за 120 долларов, а он стоял возле подъезда, как часовой рядом с Мавзолеем. Ветер дул изо всех сил, но Аполлон лишь слегка покачивался на неровностях асфальта, сохраняя горделивую осанку и лицо – глупое и чванное.
– Ты уже битый час пялишься на это чучело, – сказал Кирыч, примериваясь к кастрюлям.
– В хороших руках и чучело может стать человеком, – парировал я, понимая, что это всего лишь фигура речи.
Статуя, кое-как сляпанная безвестным ремесленником, вряд ли украсила бы собой даже парк культуры и отдыха, не говоря уже о квартире, которую я задумал превратить в изящную бонбоньерку. Для этой цели был куплен гобелен из конского волоса с вытканным на нем знаком «инь-янь» и две кожаные рамы цвета меди. Чванно-глупый Аполлон с ними никак не гармонировал.
– В крайнем случае, статую можно как вешалку пользовать, – предложил Кирыч, как всегда безошибочно угадывая ход моих мыслей, – Пальто вешать все равно некуда.
– Мы сделаем вот что! – я просиял, – Выкрасим парня в синий цвет, а на голову ему напялим бейсболку. В таком виде у него есть хоть какие-то шансы сойти за произведение искусства. «Поп-арт» – это, кажется, так называется.
– Попа-чего? – переспросил Кирыч.
– Ничего! – заворчал из кустов Марк. У него просыпается рысий слух, когда слушать ему не положено, – Ничего подобного! Красить мальчика никто не будет. Он больших денег стоит.
– Тогда другой мальчик будет ночевать на улице, – ласково сказал я.
– Кто это? – Марк высунул из зарослей всклокоченную голову.
– Да, есть тут один. «Кошколюб». Его друзья уже все вещи перетаскали, чуть не надорвались, а он все в кустах сидит. Счастье изловить никак не может! А как его поймает, так будет своего истукана караулить, чтобы злые люди не уперли. У его друзей сил на истукана нет, а сам он эдакую красотищу ни за что не унесет – кишка тонка.
Дальше я хотел сообщить про удивительную гармонию, с которой телесная слабость может соединяться с немочью душевной, но не успел. Марк выскочил из кустов, как пробка из бутылки, и, обхватив Апполона за туловище, попытался его поднять. Со стороны это напоминало борьбу муравья с соломинкой. Силы были неравны – статуя выскользнула из его объятий и, пошатавшись, грохнулась в кусты. Треск веток сменился истошными воплями, и на нас скакнула молния. Да, обыкновенная молния. Кофейного цвета с черными подпалинами. Сиамка, решив, что ее убивают, кричала благим матом. Если бы за истязание животных людям давали тюремные сроки, то уже за эти вопли нам присудили бы пожизненное заключение.
Пометавшись у нас под ногами и не найдя убежища, кошка рванула