Живая вода. Владимир Крупин

пил. Морщась, он вздрагивал от шлепков Афони по спине. «Вот был мне звонок, – думал он, – и я хотел начать жить сначала, а ничего не получается, и если это никому не нужно, то у меня ничего не выйдет. Они рады, что я готов выпить, и всем лучше, что я буду как прежде, хотя прежде мне было плохо. Они отделывались от меня бутылкой, это была плата, а того, кому платят, всегда ставят ниже себя. Ведь дело не в питье, дело в унижении. Как выносили мне на крыльцо стакан, луковицу: „Спасибо вам, Александр Иваныч“. Как я выпивал, шутил шутки, и вслед мне: „Ты к кому теперь, Сашка?“

      Афоня сходил домой и вернулся победителем. Деляров пытался встать на голову, так как по режиму пришел час тренировки кровообращения.

      – Светленькой!

      – Не буду, Афоня. – Кирпиков отвел стакан.

      – Лишаетесь права голоса! – снизу вверх крикнул Деляров. – Без права переписки!

      – Афоня, – спросил Кирпиков, – ты купил бы мебель за три тысячи рублей?

      – А кто сомневается?

      – Да я.

      – Хошь, – сказал Афоня, – мешок денег покажу?

      – Покажи.

      – Выпей, тогда покажу.

      – Не буду.

      – Слышь, – сказал Афоня Делярову, – брось физкультуру. Сашка не пьет, в умные записался.

      Деляров встал на ноги.

      – Попрошу документы, – приказал он Кирпикову и отработанным жестом протянул руку. – Попрошу. – В сумерках рубиновым светом горела багровая лысина. – Три раза не повторяю. – Лицо Делярова краснело теперь уже от усердия. – Попрошу. Разговаривать будем в другом месте.

      – Со стороны кто бы зафотографировал, – сказал Кирпиков.

      – Александр Иванович! – вдруг узнал его Деляров. – Мы в расчете? Попрошу расписку. В счет угощения занесите осеннюю уборку. Подпись, число. Печать необязательна.

      – Так и не выпьешь? – спросил Афоня.

      – Время не теряй. – Кирпиков пошел к мерину, разобрал вожжи.

      – Меня спасет природа, меня оживит земля, – бормотал Деляров, садясь на борону. Хорошо, что борона оказалась книзу зубьями.

      – Простынешь, – предупредил Кирпиков.

      – Не вижу смысла, – отвечал Деляров.

      Он засыпал. Грезилась ему широкая пойма реки, и вся – его. И идет он, Деляров Леонтий Петрович, вдоль редиски, капусты, укропа, хрена, урюка и огурцов и включает на грядках цену: 2 руб., 3 руб., 5 руб., 10, 16, 32, 700, 800 и так далее в накопительной прогрессии. Идет он, солнце светит, и уже грядок не видно, сплошные цифры, сплошные нули. „В очередь! – говорит Деляров. – В чем дело? По одному. Указываю пункты быстрого прохождения для вашей пользы: фамилия, инициалы, происхождение, род занятий. Начинаем! Кто? Картошка. Род занятий? Картошка. Происхождение? Из-за границы. В землю! Следующий! Картошка! Происхождение? Из картошки. В землю! Следующий! Картошка! Туда же! Следующий!“

      Все кружилось, туманилось в сознании Делярова. Он командовал, а на самом деле покоился на холодной, губительной для здоровья весенней земле, именно той, которая должна была спасти его.

      – Питухи! – презрительно выразился Афоня. – И водка есть, а выпить не с кем.

      – Как не с кем? –