Рослая красавица (на пару пальцев выше высокого, по меркам кочевников, воина, мимо которого пробегала), не пытаясь выхватить кинжал, упала на колени перед вождем и со слезами обхватила его… ну, чуть выше ног.
– Аграник, Аграник, – приговаривала она, и Рус не выдержал напора нежностей – отпустил командира отряда.
Тот тоже упал на колени и обнял свою девушку, успокаивающе приговаривая:
– Все хорошо, Влада, милая, это была ошибка, я случайно опустил руку… – При этом похлопывал и поглаживал… Жену?
Кто-то из воинов смотрел на эту сцену безразлично, двое презрительно отвернулись, а некоторые медленно потянулись за лежащими у их ног луками.
– Стоять! – крикнул Рус, сурово глядя на «нарушителей конвенции». Они поспешили выпрямиться. – Ты, – показал пальцем на Фарика, – подойди ко мне, объясни, кто эта девица из племени этрусков. – Одновременно с началом любовной сцены он ощутил, как давящее чувство опасности постепенно сошло на нет.
«Кажется, отвоевались», – подумал и обернулся к Гелинии. Хотел приказать ей снять «пыльную стену», но… В общем, приказал, только не сразу. Чуточку полюбовался, как в правом глазу верной супружницы застыла предательская слеза умиления.
Без «стены» звуки обрели должное звучание, и Рус вынужденно приказал практически орущему Фарику: «Говори тише, я хорошо слышу».
– …жена она ему, перед Предками обвенчаны, все по чести, – пояснил телохранитель, зауважавший после случившего всех жрецов разом и конкретно этого в частности.
– То есть, – тут внезапно вступила Гелиния, – вы захватили ее в полон, хотели сделать рабыней-наложницей…
Кочевник спокойно кивал на все ее утверждения. Он плохо понимал по-гелински, а то бы уловил в словах жрицы изрядную долю едкого сарказма. – Аграник выступил против отца, отдал всех своих борков, баранов и рабов, все сбережения и выкупил ее?
Снова кивок недоумевающего Фарика: «Чего непонятного? Плохо языком, что ли, владею? Нет, жрец понял…»
– А вы у нее согласия спросили?! Она хотела становиться наложницей?!
– А кто об этом спрашивает? – удивился все еще не понимающий сути возмущения женщины Фарик.
– Гелиния! Успокойся, вспомни, кто ты есть, – строго произнес Рус, нажимая на слово «ты».
Кочевники поняли этот окрик как наставление старшего жреца – младшему собрату, то есть сестре, а жрица вспомнила, что она – сарматка, та же кочевница. Вспомнила и устыдилась своей слабости. Сарматские обычаи тоже не отличались мягкостью: никто бы не поинтересовался желанием рабыни становиться наложницей.
«Блин, – досадливо подумал Рус, – «Рабыня Изаура» и сюда добралась, и здесь бабы на нее западают. Надо прекращать