И вот, возвращаемся наконец домой и после возни с мытьём и носками идём на кухню. На которой наш супруг пьёт чай и слушает радио. Мы тоже прислушались.
– …для чего обратимся к редактору отдела критики.
– Ну, – бодро говорит приятный женский голос, – попробуем застолбить несколько вешек.
– Что?!! – говорит Принцесса радиоприёмнику. – Дура ты, дура! Ты хоть знаешь, как вешка выглядит? Как ты её будешь столбить?
– Она же и сказала: «попробуем», – мирно замечает наш супруг. – Что вообще столбят?
– Участок земли, – пожимает плечами Принцесса. – Что угодно, во что можно воткнуть столб.
– В вешку нельзя?
– Как ты воткнёшь столб в палочку?
– Действительно. – Наш супруг достаёт ещё одну чашку. – Ну, как там мама?
– Спасибо, хорошо. – Принцесса мрачнеет. – Костя, почему приняли этот закон? Какое государству дело до самоубийц?
– Как это какое? Государство лишается налогоплательщика, солдата или потенциальной матери потенциального солдата. Не говоря уже о нравственном климате в обществе.
– А с ним-то что не так?
Оба смеются.
– Интересно, – говорит Принцесса, – а новые способы уже появились?
– Не знаю.
– Ладно, спрошу у Гарика.
Гарик – младший брат нашего супруга, наш… ммм… деверь. Он таскается к нам с Родственными Визитами примерно с такой же охотой и в таком же настроении, как сами мы – к маме. Разве что ему наш супруг даёт деньги, а нам мама – по шее.
– Спроси, милая.
Давно у нас не было такой пасторальной семейной сцены: сидим, беседуем. Чтобы принять в ней посильное участие, я попил воды из своей миски – смотри, радуйся, пью кипячёную! Бэээу!!! Гадость какая.
«Эта баба изведёт тебя, – говорит внутренний голос. – Так изведёт, что умирать будет нечему». Я даже не отмахиваюсь. Не возражаю – как тут, интересно, возразишь? Бывают максимы и сентенции, против которых не попрёшь: «Волга впадает», «Кай смертен»… Никто и не прёт, все скромно обходят сторонкой: очи долу, а в кармане кукиш.
Из-за чего мы начали ссориться? Можно ли называть ссорой эти холодные шутки – такие вежливые, такие ядовитые, от которых потом просыпаешься ночью в поту: как можно было такое сказать и улыбнуться? выслушать и не умереть? К шуткам я оказался не готов. Основываясь на Сашином отношении к миру, я ждал, что и у нас начнётся с криков, воплей, попрёков. Любые крики, любые вопли предпочтительнее того, что есть: ложь, пустые слова, весёленькие пейзажики. (Ну всё, довольно.)
Выбивая клин клином, пошёл в редакцию к Виктору. Помимо широкой научной и общественной деятельности, Виктор издаёт литературный альманах «Знаки» – в честь то ли «Чисел», то ли науки семиотики. Чем дальше отхожу