– Это ещё что за посмешище! – кипятился он. – Чего никогда не выносил, так это безвкусицы и смешения стилей. Подумайте – дуб, благороднейшее из деревьев! Венки из его листьев венчают поэтов и героев. А эта ненормальная скрещивает его с папайей. Папайя! Тьфу, пакость!
А сам исправно воровал эту «пакость», как только она поспевала.
Больше всего его возмущало, что с ним не посоветовались.
– Как совладелец я имею право голоса, когда речь идёт о любом усовершенствовании или нововведении, – не уставал напоминать он.
В данном же случае, когда речь шла, как он выразился, о «нововведении», старик никогда не дал бы согласия. Бьянка позволяла ему ворчать и продолжала свои опыты, пока однажды, когда он окончательно допёк её своими проклятьями, не привила около самого дома старика веточку насекомоядной Алкемиллы Вульгарис. Представьте себе ужас синьора Беккариса Брулло, когда, выйдя из дома, он принялся запирать его на все замки и засовы и вдруг почувствовал, как будто кто-то укусил его за руку, хотя на площадке в это время никого не было.
«Должно быть, померещилось», – подумал он, возвращаясь к своему занятию. В тот же миг Алкемилла протянула ветку и укусила его за ухо.
– На помощь! К оружию! Невидимый враг! – завопил перепуганный старик, отскакивая в сторону.
Верный Амадей примчался с оглушительным лаем: за время пребывания на дереве он научился передвигаться по нему не хуже белки.
Будучи псом сообразительным, он моментально оценил ситуацию и, встав между хозяином и новоявленной хищницей, принялся грозно лаять. Тогда до Беккариса Брулло дошло: опасаться, собственно, нечего, надо только держаться подальше от этих сумасшедших веток. И он постарался вернуть себе прежний высокомерный вид, расчёсывая длиннющую, едва не до колен, бороду.
В последующие дни Б.Б. долго размышлял о том, как найти выход из создавшегося положения.
Обратиться за помощью к Бьянке – ни за что! Это означало бы выдать свой страх и тем самым доставить ей моральное удовлетворение. Подойти к ветке и попытаться отсечь её от дерева – ещё того хуже. Использовать какой-нибудь ядовитый распылитель – но так можно отравить всё дерево, а он не хотел остаться без крыши над головой. Кончилось тем, что он решил приручить эту насекомоядную, как другие приручают диких животных. Преодолевая собственную скупость, Б.Б. стал приносить ей каждый день по котлетке, и поскольку Алкемилла была в глубине души существом безобидным, то очень скоро приручение состоялось.
Честно говоря, и в тот первый день она укусила его так, для забавы. У неё и в мыслях не было есть старика. Насекомоядная – да, но не людоед же она в самом деле! Живя в одиночестве, она бы довольствовалась мошками и другими насекомыми; теперь же, с Беккарисом Брулло, привыкла