До утра стоял в ванной. Кирилл робко стучался в дверь и что-то говорил.
Ожесточенно тер мочалкой свои губы и язык, сплевывал, несколько раз обмыливал и тер член, но не чувствовал воды и чистоты. Шершавая струя глухо стукалась об меня и все сильнее натягивала горячую кожу.
Кирилл спал так, как будто я его убил. На полу валялась эта баночка и осколки черного пластика от раздавленного пульта управления. Вдруг громко поздоровались два алкаша на улице. Квартира, как оказалось, была на втором этаже. За окном проступали из темноты очертания домов. Шумели машины на автостраде.
Все какое-то другое на кухне, будто не мы вчера сидели. Я выпил всю воду из чайника, выкурил сигарету «Счастливый удар» или «Мне повезло», тихо и быстро оделся. Трусы свои не нашел. Мистика всегда какая-то с этими трусами.
Смешно конечно, было бы теперь просить у него сто долларов взаймы. Замер перед выходом. Еще раз отметил себя, стоящего в этой квартире, глянул на продавленный диван, ножку шкафа, погрызенную собакой, зафиксировал и вышел.
Было неожиданно холодно и свежо. Долго не мог найти метро. Какая-то женщина с маленькой, хнычущей девочкой объяснила дорогу.
Несколько бабушек в ряд и один дед торговали у метро сигаретами, семечками, квашеной капустой, яркими ломтями тыквы, грибами. Свежий, энергично подергивающийся милиционер. Толстый таксист, серый от бессонной ночи. Бомж, аккуратно причесанный с похмелья, мнётся и строит глазки. Девушка с глупой фигурой на высоких каблуках. Голуби хаотично снуют и дергают головками, мелкие воробьи легко подпрыгивают и воруют у них семечки. В стекле витрины на коробочках турецкого женского белья выпукло сияют ягодицы и груди.
Глядя на пустую бутылку пива в вагоне, вспомнил горький бархатистый привкус и понял, что это было: вот и ты узнал вкус вазелина – горький.
Шесть
Сто долларов занял у Германа. Димка нашел комнату. Я ее снял.
Переночевал уже на новом месте. Купил шампанское и спрятал в шкафу, все казалось, что кто-то должен придти ко мне в гости. Повесил вырезку из «Вога» на стенку, снял и снова спрятал в карман, так лучше.
Засыпая, видел огни Ялты, мерцающие в море. Где сейчас Серафимыч? Ночью в дверь стучали.
31 декабря, сутра был в общаге. Собирал вещи и укладывал в коробки.
Нагрузил очень много. Опять обвязывал электрическим шнуром, брючным ремнем и шарфом. Вспоминал, как это делал в маленькой комнате в Алмате, а в соседней сидели Асель с мамой.
Стоял на лестничной площадке. И все проверял этот московский ключик в кармане. Темно. За окном розово светили фонари. Сколько обманутых надежд и сломавшихся судеб в этой общаге, сколько здесь повесилось, сбросилось в шахту лифта и сошло с ума людей. Отпусти меня. Почему же ты не отпускаешь меня?
Красный