От полноты чувств перед столом вахтерши, которая одна стоила взвода полиции нравов и пресекала любовные похождения девушек и юношей с изощренной свирепостью, я исполнила танцевальные номера. Подпевая себе: «Тра-та-та-та!» – прошлась в лезгинке и сделала «ковырялочки» (пятка-носок, пятка-носок, руки перед грудью) из русской «барыни».
– Втюхалась! – констатировала вахтерша. – Ну-ну! Пляши, пляши, все равно наплачешься потом.
До «потом» было еще очень далеко.
Витя позвонил через пять дней – самых для меня мучительных. Я держала телефон в руках днем и ночью. Я не могла есть, учиться, общаться с подругами и родственниками. С одинаковой силой меня терзали отчаяние и надежда. Отчаяние погружало в пучину безысходности: он никогда не позвонит. Надежда дарила призрачный оптимизм – короткий, рассыпающийся в прах, очень болезненный. Я в сотнях ситуаций прокрутила в голове нашу будущую встречу и вспомнила по мгновениям знакомство с Витей и единственное свидание. Я сходила на последний сеанс и посмотрела заново американский боевик. Я рыдала в темном зале под перестрелки и погони. Бессонными ночами я докатилась до самобичевания, в котором и разобраться-то не могла. Если бы я была не я, то я бы не полюбила такую, как я. Тогда кто я, которая не полюбила?
У меня был номер телефона Виктора, и я постоянно играла в игру: наберу его, если не позвонит через три часа. Звонка нет. Наберу через два часа, утром, вечером – и так бесконечно, с десятками вариантов начала разговора: «Ты не потерял мой номер?», «Не хочешь пойти в театр, у меня лишний билет, подруга заболела?», «У нас в общаге вечер юмора. Команда КВН обкатывает программу. Не хочешь посмотреть?». Один вариант казался глупее другого, и белыми нитками было шито мое стремление встретиться. Я удержалась, не набрала его номер.
– Привет! – раздался в трубке голос Вити.
Я уже не верила, что позвонит, надежда умерла, а отчаяние дошло до той стадии, когда все становится безразличным. Но его голос вливал в меня жизнь, как будто в пересохшее горло умирающего от жажды вливалась по капле живительная влага.
– Алло! Вика? Это Виктор. Узнала?
– Да! – просипела я.
– Хотел пригласить тебя на футбол, но ты, похоже, плохо себя чувствуешь? В другой раз?
Меня подбросило на месте: какой «другой»?! До другого раза я не доживу.
К футболу я, мягко говоря, равнодушна. Об этой игре лучше всего сказал Жванецкий: что-то вроде «тысячи бедных людей на трибунах смотрят, как два десятка миллионеров гоняют мяч».
– Футбол – это классно! Обожаю футбол! На каком стадионе?
– На стадионе в Париже, – ответил Витя. – Решающий матч.
– В Париже? – ахнула я, невесть что представив.
– Собираюсь посмотреть матч в спорт-баре. Ты точно нормально себя чувствуешь?
– Абсолютно! Где встречаемся?
Он назвал место и время. У меня оставалось два часа. Горячей воды в общежитии не было – отключили на три недели. Греть в кастрюльке воду некогда. Я верещала под холодным душем так,