Покинув дом родной, исполнен пыла,
Стремился я за призраком мечты,
Презреть готов был землю и светила,
Сорвать их с лучезарной высоты.
Ты, Франкфурт, полон жуликов, но это
Прощаю я: ты дал моей стране
Благую власть и лучшего поэта,
Ты – город, где она явилась мне.
В разгаре были дни торговли шумной,
Дни ярмарки, и я в толпе густой
Шел по нарядной улице бездумно,
Как бы во сне следя за суетой.
И вдруг – она! Скользящая походка
Мне тайный, сладкий страх вливает в грудь;
Блаженный взор светился лаской кроткой,
И я в толпе за ней пустился в путь.
И так мы шли и в переулок тесный
Вступили; замер ярмарочный гул;
И тут она, с улыбкою прелестной,
Скользнула в дом, и я за ней скользнул.
Но алчной здесь была одна лишь тетка,
Чьей жертвой стал девичий первый цвет;
Мне добровольно отдалась красотка,
Не из корысти низменной, о нет!
О нет! Не только музы мне знакомы,
И личиком меня не проведешь:
В продажном сердце нет такой истомы,
Так не глядит заученная ложь.
Она была прекрасна! Красотою
Богини, взмывшей в пене и волнах,
Была, быть может, светлою мечтою,
Меня томившей в отроческих снах!
Я не узнал ее! Я был во власти
Тумана, взор заметил колдовство.
Быть может, я держал свое же счастье
В объятиях – и не узнал его!
Еще прекрасней, в горести безбрежной,
Была она спустя три долгих дня,
Когда мечта от встречи этой нежной
Вдаль повлекла по-прежнему меня;
Когда она, в отчаянье и муке,
С распущенными прядями волос,
Упала ниц и заломила руки
У ног моих, дрожа от горьких слез!
Ей шпоры лоб изранили – о Боже! —
Я видел сам, как выступила кровь;
И от бедняжки вырвался я всё же,
Расстался с ней – и не увидел вновь!
Конец мечте старинной, но и ныне
Со мной бедняжка всюду и везде.
В какой глухой блуждаешь ты пустыне?
Тебя я предал боли и нужде!
«Не пугайся, дорогая!..» Перевод В. Быкова
Не пугайся, дорогая!
Не похитят нас теперь:
Твой покой оберегая,
На замок я запер дверь.
Как бы вихрь ни злился яро,
Дверь ему не сокрушить;
Но чтоб не было пожара,
Лучше лампу затушить…
Ах, позволь покрепче шею
Мне твою обвить вокруг,
Шали нет – так я согрею,
Чтоб не зябла ты, мой друг!
Рамсгейт. Перевод В. Зоргенфрея
«О поэт, любезный сердцу,
Как о нем мы все тоскуем!
Как бы нам его хотелось
Осчастливить поцелуем!»
Так любезно наши дамы
О поэте рассуждали,
Между тем как на чужбине
Изнывал