– Что он и делает, доктор Горовиц… – юрист поиграл паркеровской ручкой, с золотым пером, – ваши претензии необоснованны… – Эстер выпрямила спину: «У меня нет претензий, господин Веденкамф. Я беспокоюсь за судьбу детей…»
– Дети находятся с отцом, – заметил адвокат, – судебное соглашение выполняется… – повернув голову, Эстер увидела нацистские флаги, на углу дома:
– Идет война… – она сжала зубы, – Бельгия и Голландия оккупированы немецкими войсками. Любой здравомыслящий родитель, на моем месте…
– Не станет разводить панику, доктор Горовиц, – юрист отпил кофе. Эстер его не предложили:
– Война закончилась, – бодро заметил он, – нас ждет сотрудничество с рейхом… – Эстер, поднявшись, вышла. В Британию отправить телеграмму было невозможно, Амстердам кишел немецкими войсками. Она не могла рисковать, вытаскивая передатчик из тайника, под половицами в безопасной квартире, у рынка Альберта Кейпа. Эстер, бездумно, добрела до почтового отделения, у Риксмузеума:
– Послать весточку папе, Меиру. Или Аарону, в Каунас… – Эстер смотрела на вывеску:
– Папе седьмой десяток. Аарон сюда не доберется, на море война идет. А Меир… Как он сюда приедет? Франция оккупирована, американские корабли дальше Ирландии и Португалии не ходят. Только окольными путями. Хорошо, что американское посольство пока не закрылось, – она покачала головой: «Я с места не сдвинусь, пока Иосиф и Шмуэль не окажутся рядом».
Элиза молчала, не отвечая на письма.
Эстер не хотела думать о том, что могло произойти в Мон-Сен-Мартене. Она присела за столик летнего кафе, на канале. У Риксмузеума толпились немецкие солдаты, в серо-зеленой форме. Эстер взяла меню, с вложенной, отпечатанной на немецком языке карточкой:
– Добро пожаловать в наше заведение. Скидки для солдат и офицеров вермахта… – скривив губы, ничего не заказав, она встала.
Через два дня газеты вышли с приказом оккупационной администрации, и мэрии Амстердама. Всем проживающим в городе евреям, и людям с еврейскими корнями, требовалось зарегистрироваться в особом отделе, и получить штамп о происхождении, в паспорт. Евреям запрещалось занимать должности в государственных учреждениях, преподавать и работать в госпиталях. Эстер, разумеется, на регистрацию не пошла. Ее вызвали к директору университетского госпиталя, с другими врачами, евреями. Услышав распоряжение предъявить документы со штампом, Эстер вскинула голову:
– Я не собираюсь подчиняться варварским, средневековым законам, издаваемым людьми, громившими еврейские магазины и предприятия,