К вечеру городок осветился поистине магическим светом. Цвета изумительным образом стали четче, теплее и мягче одновременно. Стали преобладать золотистые тона. Заходящее солнце в последние часы своего пребывания над горизонтом, видимо, решило придать миру таинственность. Так, во всяком случае, казалось Дюпену. Было такое впечатление, что все предметы не освещались солнцем, а сияли своим собственным внутренним светом. Дюпен нигде не видел такого света, как в Бретани. Наверное, именно этот невероятный свет и притягивал в Бретань полчища художников. Ему самому было немного стыдно того, что и он – по преимуществу житель огромного города – подпал под это колдовское очарование (он должен был признать, что это в последнее время случалось с ним все чаще и чаще).
Дюпен подошел к «Сентралю». Кто-то повесил над входом в отель большую, написанную от руки картонную вывеску: «Ресторан временно закрыт. Отель открыт». Эта надпись выглядела как крик отчаяния. Комиссар свернул в улочку, огибавшую отель справа, и подошел к литой железной двери, выходившей во двор гостиницы. Он тотчас оказался в полном одиночестве. С площади и центральных улиц сюда не забредал ни один человек. Не был слышен отсюда и уличный шум. Дверь была заперта и опечатана. Криминалисты поработали на славу. Похоже, что этой дверью пользовались исключительно редко, если вообще пользовались.
– Господин комиссар, я здесь!
Дюпен растерянно обернулся. Кадег стоял всего в двух шагах, во дворе отеля.
– Я вижу. Идемте внутрь.
В отеле царило призрачное безлюдье. У стойки портье как потерянная стояла одна из горничных. Дюпен даже не попытался вспомнить ее непроизносимое бретонское имя. Девушка, намотав прядь волос на палец, казалось, была погружена в свои мысли и лишь на мгновение обернулась, когда Дюпен с Кадегом вошли в вестибюль.
– Где наши коллеги из Понт-Авена? Я имею в виду полицейских, дежуривших здесь. Они дозвонились до Деркапа? – спросил Дюпен, обернувшись к Кадегу.
– До Деркапа, к сожалению, дозвониться не удалось. В отеле, где он остановился вначале, его уже нет. Аржваэлиг ушел, он отдежурил уже больше суток. Боннек пока здесь, опрашивает свидетелей. Оба сегодня хорошо потрудились. Мы с ними прекрасно поладили.
– Очень хорошо, очень хорошо.
Дюпен произнес это с торжественной многозначительностью. Деркап всегда оставлял за себя добросовестных людей.
– Мы опросили людей насчет последних дней Пьера-Луи Пеннека, но не выяснили практически ничего интересного. Надо ли было