Исторические анекдоты. Отсутствует

неудачи, сказал, указывая на небо:

      – Там найду я награду за все мои страдания!

      – Братец, – возразил Гнедич, – посмотри на себя в зеркало: пустят ли тебя туда?

      Николай Васильевич Гоголь

      (1809–1852)

      русский писатель

      Как-то Гоголь, с нетерпением ожидавший выхода своей повести «Вечера на хуторе близ Диканьки», наведался в одну из петербургских типографий, в которой печаталась его книга. Наборщики, увидев сочинителя, начали фыркать и прыскать себе в руку, отворотившись к стенке.

      Удивленный Гоголь обратился к заведующему типографией, и тот сообщил, что «штучки, которые изволили прислать для печатания, оченно до чрезвычайности забавны и наборщикам принесли большую пользу». Набирая текст, они зачитывались этой веселой книгой, вот почему она так медленно печаталась.

      Александр Сергеевич Грибоедов

      (1795–1829)

      русский писатель, дипломат

      В бытность Грибоедова в Москве, в 1824 году, он сидел как-то в театре с композитором Алябьевым, и оба они очень громко аплодировали и вызывали актеров. В партере и райке зрители вторили им усердно, а некоторые стали шикать, и из всего этого вышел ужасный шум. Более всех обратили на себя внимание Грибоедов и Алябьев, сидевшие на виду, а потому полиция сочла их виновниками происшествия.

      Когда в антракте они вышли в коридор, к ним подошел полицеймейстер Ровинский в сопровождении квартального, и тут произошел между Ровинским и Грибоедовым следующий разговор:

      – Как ваша фамилия? – спросил Ровинский у Грибоедова.

      – Я – Грибоедов.

      – Кузмин! Запиши, – сказал Ровинский, обращаясь к квартальному.

      – Ну а как ваша фамилия? – в свою очередь спросил Грибоедов.

      – Что это за вопрос?

      – Я хочу знать: кто вы такой?

      – Я полицеймейстер Ровинский.

      – Алябьев, запиши! – сказал Грибоедов, обращаясь к Алябьеву.

      Портрет А. С. Грибоедова. Крамской И. Н.

      Дмитрий Васильевич Григорович

      (1822–1899/1900)

      русский писатель

      Григорович сказал как-то об одном ученом-литературоведе, занимавшемся изучением творчества Шекспира: «Он напоминает мне блоху, которая ползает в густой шерсти огромного волкодава и воображает, что она его хорошо знает».