«Бедная моя матушка! Воистину тяжек твой крест, но я всегда готов подставить плечо!» – мысленно вздохнул Жозеф и пошел на кухню поискать что-нибудь на завтрак. В недрах буфета обнаружился кусок сыра бри каменной твердости, а багетом, хранившимся там же, при желании можно было бы воспользоваться в целях самообороны или даже нападения. Зато на серванте выстроились в несколько рядов красные яблоки, и Жозеф, слопав два за раз, выбросил огрызки во двор через форточку. Заметив его, не слишком пугливый дрозд сперва проскакал по ветке липы, а потом до того осмелел, что запрыгнул на подоконник.
– Точно, почему бы и тебе не перекусить? В такой мороз не то что птичка, а и человек клювом защелкает. Вот и этот сухарь сейчас пригодится.
Два воробушка тоже решились воспользоваться счастливой возможностью подкрепиться, но всю троицу обратил в бегство какой-то бродячий кот.
Жозеф заглянул в супружескую спальню. Айрис свернулась калачиком на краю кровати – такая хорошенькая, уютная, что ему захотелось примоститься рядышком. Жозеф до сих пор не мог взять в толк, как ему, парню с пусть и не очень заметным, но все-таки горбом, удалось обольстить эту нимфу. «Я запрещаю тебе произносить слово «горб», – однажды заявила ему Айрис. – Таша права: ты настоящий мужик, и я обожаю тебя таким, какой ты есть».
Он на цыпочках вышел из квартиры, мысленно взывая к малышам, чтобы поспали подольше и дали отдохнуть своей матери. Впрочем, Эфросинья придет ровно в девять, а когда эта капитанша дальнего плавания берется за штурвал, можно не сомневаться, что корабль благополучно причалит в тихой гавани.
Жозеф спустился по лестнице, стараясь не споткнуться на ступеньках, выложенных терракотовой плиткой. Потолок в подъезде зарос паутиной, на полу валялся салатный лист – видимо, выпал из корзинки вдовы Гайо, живущей во втором этаже и взявшей на себя обязанность прибирать общественную площадь в доме за вознаграждение.
– И за что мы платим этой бездельнице? – проворчал Жозеф.
Он вышел со двора старого доходного дома на улице Сены через арку с воротами между упаковочной лавкой и мастерской по реставрации фарфоровых изделий. Холод сразу пробрал до костей, Жозеф поднял воротник пальто и натянул поглубже котелок. Город, принарядившийся серебристым инеем, не затронул поэтических струн его души, и молодой человек, не глядя по сторонам, торопливо зашагал к набережной Конти.
– Черт, забыл перчатки! Теперь замерзну до смерти, и все ради того, чтобы помочь одному полицейскому совершить самую ужасную ошибку в его жизни! – пробормотал он.
Рауль Перо всю ночь не смыкал глаз. Принятое им решение вовсе не было следствием внезапной прихоти – оно стало итогом долгих раздумий, которыми комиссар терзал себя всю осень напролет. Однако сейчас, когда первые лучи зари светлого будущего робко проникли в его новое скромное жилище, страх усилился. Быть может, не стоило менять синицу в руках на журавля в небе?..
Комиссар