Застыв в углу кресла, Майя была задумчива и молчалива. Взгляд ее прочно приклеился к столику, она не смотрела ни на Киса, ни на Веню, которого, кажется, такое экстравагантное поведение ничуть не удивляло. Он не задал до сих пор ни одного вопроса, хотя Майя по телефону ему сообщила, что у нее «беда», привезла ему незнакомого мужчину с завязанными глазами и в наручниках и вручила хозяину пистолет. Кис бы, пожалуй, на его месте от вопросов не удержался. Философ, должно быть, судя по литературе на полках. Какой-нибудь «дзен-буддист», нынче их страсть сколько развелось.
Веня поставил на низкий столик, сделанный из огромного пня, рюмку для Алексея, джин со льдом, тоником и кусочком лимона для Майи – ее он не спрашивал, хорошо, стало быть, знает ее вкусы – и водку для себя.
– Будемте знакомы, – поднял Веня стопку. – Я Вениамин. А вас как величать?
Вениамину Кис дал бы лет сорок пять на глаз, но весьма вероятно, что он был моложе: борода с ранней проседью прибавляла ему возраста. Длинные густые волосы, также с проседью, стянуты в хвост. Черные, цыганские, глубоко посаженные глаза были умны и вполне доброжелательны, и вообще с его лица не сходило невозмутимое выражение «здрасте, гости дорогие!». Он действительно хромал на правую ногу, и Кис рассмотрел ортопедический ботинок и увесистую самодельную клюку, приставленную к книжному стеллажу.
– Алексей, – представился он Вениамину. – Может, снимете с меня наручники? Я не уверен, что в них удобно держать рюмку с коньяком.
– Боюсь, что ваша просьба преждевременна. Придется вам управляться в них.
– Тогда не будем терять время. Объясните мне, что происходит.
– Не могу, – сказал Веня. – Пока сам не знаю.
Кис вопросительно уставился на Майю, но она