Это «начало чудес» есть истинное введение ко всем прочим чудесам, которые совершил Христос, подобно, как притча о сеятеле есть введение к прочим Его притчам. Никакое другое чудо не содержит в себе столько пророчеств, никакое другое не изобразило бы с такою верностью всего будущего творения Сына Божия. Отличительное свойство этого дела состоит в облагораживании обыкновенного и в применении малого, в превращении воды земной в вино небесное. Но не станем забегать нашими замечаниями, которые найдут должное себе место при рассмотрении самого чуда.
«На третий день был брак в Кане Галилейской» – на третий день, без сомнения после того, как Филипп и Нафанаил, согласно предшествовавшему повествованию, последовали за Христом. Он сам и два Его новоизбранных ученика, из которых один был родом из Каны, без затруднения могли перейти в два дня от берегов Иордана в Кану и, таким образом, на третий день могли присутствовать на браке, или на брачном пиршестве. «И матерь Иисуса была там». Молчание Евангелистов не оставляет сомнения в том, что Иосиф не дожил до времени открытого служения Христова. В последний раз упоминается о нем, когда Иисус, будучи еще отроком, приходил в Иерусалимский храм, после чего Иосиф жил несколько лет. «Был также зван Иисус и ученики Его». Последние приглашенные вместе с их Учителем и из уважения к их Учителю были, по всей вероятности, не двенадцать, а только пятеро, о призвании которых пред тем упоминается: Андрей и Петр, Филипп и Нафанаил, пятый же, как можно думать, сам Евангелист – очевидец повествуемого чуда. Его, как уже прежде было сказано, мы с полной уверенностью узнаем во втором непоименованном ученике, которого Креститель отделил из числа своих, чтобы он последовал за Христом. Такое умолчание допускает Евангелист Иоанн, стараясь таким образом отклонить внимание от себя как от повествователя и сосредоточить его на повествуемых событиях.
Нимало неудивительно присутствие Господа жизни на этом пиршестве, ибо Он пришел, чтобы освятить всю жизнь, освятить часы ее радости и часы печали, причем первые, как научает опыт, имеют более всего нужду в таком освящении, которое может им сообщить одно Его присутствие телесное или духовное. Здесь Он Своим присутствием явил строй всего будущего Своего служения. Он имел явиться не как другой Креститель, проповедник пустыни, удаляющийся от общих путей человеческих. Ему предстоял более трудный и высокий подвиг – стать в общественной среде, очистить жизнь людей, проявить славу, которая всюду в ней скрывалась. Как драгоценно здесь Его свидетельство против бесчувственной и презрительной готовности предоставить миру или дьяволу то, что невинное само по себе может быть возведено в высшую сферу святости, а также может быть унижено и подчинено закону плоти и мира! Не лишено глубокого значения и то, что именно «брак» Он возвеличил и украсил Своим присутствием и первым Своим чудотворением. Это человеческое отношение по преимуществу служит типом глубочайшего и наиболее духовного таинства и посему удостоено столь высокой чести. Он предусматривал, что вопреки этому в церкви Его появятся «уничижающие брак» или по крайней мере не воздающие христианскому семейству всей должной чести и достоинства. Таковые не найдут опоры в Нем. В то же время Его присутствие при таком же случае едва ли бы могло иметь место в позднейший период Его служения. Неверие людей и отвержение Его со всеми последствиями, от того происшедшими, вполне пред Ним обнаружившиеся, печально отразилось на Его душе, и веселое брачное торжество при всей своей святости не согласовалось бы с позднейшими днями сетования и скорби.
Брак в Кане. Художник Джотто
Брак в Кане. Фрагмент. Художник Г. Давид
«И когда не доставало вина, то матерь Иисуса говорит Ему: вина нет у них». Присутствие Его и учеников Его, может быть не предусмотренное, так как они зашли с дороги, могло неожиданно умножить число гостей, а запас вина оказался недостаточным.
Матерь Господа по той или другой причине не сочла неприличным принять участие и оказать помощь в праздничных распоряжениях. Может быть, она была в близком родстве с женихом или невестой; во всяком случае, она обеспокоилась затруднением скромного хозяйства и хотела оказать помощь.
Трудно, однако, определить, че го именно она ожидала от своего Божественного Сына, объясняя ему нужды хозяев. Прежние опыты Его могущества и благости не могли ей внушить такую смелость, чтобы ожидать дальнейшего их проявления. Некоторые действительно не отрицали безусловно предшествовавших чудес, разумея, что это было первое из чудес, в котором Он явил «славу Свою», другие же дела Он мог совершать в более тесном семейном кругу и через то подать повод к ожиданию более явного раскрытия Его благодати и могущества. Но не обходя прямого заявления Евангелиста Иоанна, мы можем представить, как она, сохраняя в сердце своем все пророческие указания о будущей славе своего сына, верила, что в Нем скрываются силы, еще сдерживаемые, но которые обнаружатся, когда придет этому время.
Это вероятнее того предположения, что ее слова были произнесены без определенной цели, и что она к Нему теперь обратилась, находя в Нем всегда мудрого советника как в малейших, так и в важнейших делах. Но каковы бы ни