Как мать.
У края очага на последних дотлевающих угольках стоял глиняный горшок. В нем была гуща от похлебки, которую Тарлан приготовил накануне вечером. Он погрузил миску в горшок и зачерпнул дымящееся варево.
Просунув свободную руку под плечи Мирит, он приподнял ее и усадил. Тарлана поразило, какой она стала легкой. Впервые ему в голову пришло, что ведьма может умереть, и эта мысль наполнила его ужасом. Те же мысли, что пришли следом, были еще ужаснее.
Заботиться о Мирит – это для него самое главное. Если она умрет, то только по его вине.
– Вот, – сказала он, прижав край миски к ее губам, – постарайся попить.
Мирит покачала головой. Она выпростала дрожащую руку из-под лосиной шкуры и оттолкнула миску с силой, неожиданной для женщины, что лежала пластом уже несколько дней.
– Черно… – начала было она и разразилась мучительным кашлем.
– Что? Что черное?
– Ли… Чернолист.
Тарлан проклинал себя за недогадливость.
– Чернолист? Ты хочешь, чтобы я его раздобыл? Это лекарство? Оно поможет тебе?
Мирит кивнула. Тарлану показалось, что он слышит, как скрипят ее хрупкие позвонки. Он положил миску и опустил Мирит на кровать.
Потом, вскочив на ноги, схватил свою одежду и набросил себе на плечи. Голова снова закружилась. В этот самый плащ он был запеленат, когда Мирит нашла его. Сейчас Тарлан вырос настолько, что его можно было носить, не подметая подолом пол пещеры.
Нагнувшись, он поцеловал Мирит в лоб. Ее глаза были закрыты. Он прижался щекой к ее губам, чтобы убедиться, что она еще дышит, взял свое охотничье копье и вышел из пещеры.
Когда он шагнул на уступ, ледяной ветер Яласти отбросил его назад на отвесную каменную стену. Тарлан заставил себя выдержать это порыв. Он знал этот ветер всю свою жизнь и мог с ним потягаться. Плотно закутался в плащ – теплый черный бархат помогал ему бросить вызов холодной белой пустыне.
Сложив ладони рупором вокруг рта, Тарлан запрокинул голову и закричал. Его пронзительный голос прорезал бурю, как нож. Когда дыхание закончилось, он сделал паузу, вдохнул и закричал снова.
Торроды явились на третий зов.
Они слетели из-за низких облаков – будто бы ждали, что Тарлан их кликнет. Возможно, и правда ждали. Они спускались к уступу, и золотые перья на кончиках их крыльев мелко дрожали. Свет зари отражался от их огромных крючковатых клювов. Длинные когти раскрывались и сжимались. Они напоминали гигантских орлов, но разума в их глазах было больше, чем у обычных пернатых.
Достигнув уступа, четыре огромные птицы принялись кружить над ним. Вожак стаи, Ситан, повернул седую голову к Тарлану. Большинство торродов были огромными, как лошади. А Ситан не уступил бы размерами и паре коней.
– Что-то не так? – спросила гигантская птица. Ее голос походил на звук трескающейся древесины.
– Мирит больна, – прокричал Тарлан на языке торродов, преодолевая вой ветра. – Ей становится