Когда шаги Лорана смолкли в коридоре, Вивьен рассеянно припал к решетке и покачал головой.
– Я… – начал он, но не смог произнести ни слова.
Рени поднялась с пола, протянула руку и нежно провела по его волосам в знак успокоения. Она словно заранее знала, что события обернутся именно так.
– Послушай меня, Вивьен, – с удивительным смирением заговорила Рени. – Ты должен это сделать. Должен согласиться на эти условия. Нельзя, чтобы казнили нас обоих. Ты знаешь, она этого не переживет.
Вивьен мучительно сморщился.
«А то, что я лично стану твоим палачом, она, думаешь, переживет?» – спросил он про себя, но не сумел выдавить это вслух. Это было невыносимо.
– Ты сумеешь ей все объяснить, – мягко проговорила Рени. – Я ведь поэтому и сказала: ты не сможешь мне помочь. Я не делала ничего, чтобы те люди заболели, но все здесь уверены, что это я наслала на них проклятье. Уже не выйдет доказать им, что я невиновна. Но ты – ты не обязан расплачиваться за это вместе со мной. Если хочешь сберечь ее, ты должен повиноваться.
Вивьен почувствовал, как его горло что-то сдавливает. Он зажмурился, словно это могло помочь ему сбежать от страшного кошмара.
– Я не могу…
– У тебя нет выбора, – вздохнула Рени. – Теперь его нет. Он был бы, если бы ты послушал меня и ушел вовремя. Но не сейчас.
Вивьен издал тихий стон бессильной злобы.
– Боже… – прошептал он.
– Вивьен, – Рени снова заговорила мягко, словно успокаивала ребенка, – мы еще встретимся с тобой. В следующий раз. Я не боюсь.
«Я – боюсь», – возразил он внутренне, но снова промолчал.
– Утешь ее, – попросила Рени. – Кроме тебя у нее больше никого не осталось.
Он мучительно взглянул в ее спокойные, смиренные глаза, невольно пожелав поменяться с нею местами.
«Я так виноват! Боже, милостивый Боже, избавь меня от чаши сей, она мне не по силам!»
– Ты этого не заслужила… это нечестно…
– Это уже не нам судить. – Рени вгляделась вдаль, в темноту коридора. – А теперь тебе нужно идти. Ты должен повиноваться, Вивьен. Ради нас всех.
Опустив голову и сжав кулаки на решетке, он еще пару мгновений простоял молча, затем отступил от камеры. Он знал, что Рени права. Понимал, что, окажись он на костре, на соседнем столбе окажется и Ренар: пусть ему простили обучение у Анселя, работу в обществе предателя инквизиции ему с рук вряд ли спустят. И – как знать! – возможно, Sermo Generalis тогда отложат, и этот архиепископ из Амбрена приступит к допросу Вивьена и Ренара со всей суровостью, и тогда кто-то из них неминуемо расскажет об Элизе – о настоящей Элизе. Если Вивьен не повинуется приказу, он навлечет беду на всех.
– Прости меня… – произнес он.
Рени устало вздохнула.
– Это не твоя вина, – прошептала она.
Воцарившееся молчание было зловещим, тягучим и болезненным. Похоже, и Рени больше не могла выносить его.
– Иди, – полушепотом произнесла она.
Словно