Ч. – 27 июня расположение штаба корпуса, находившееся в лесу южнее Борисены, это в нескольких километрах севернее Шяуляя, подверглось нападению танковых частей противника. Из-за отсутствия связи с частями корпуса оборону пришлось организовывать силами личного состава штаба и тыловых подразделений. В отражении атаки принимали участие все, включая лично командира корпуса генерал-майора Шестопалова. Несколько атак удалось отбить с большими потерями для противника, после чего немцы начали сильный артиллерийско-минометный обстрел. Видя бессмысленность обороны в окружении, комкор отдал приказ на прорыв.
Б. – Кто участвовал в прорыве?
Ч. – Все находившиеся на тот момент в строю. Шестопалов был тяжело ранен осколками мины, и его несли на носилках. При прорыве наша группа попала в огневой мешок, и я был тяжело контужен близким разрывом снаряда. Будучи в бессознательном состоянии, попал в плен.
Б. – Почему вы оказались в лагере так далеко от места попадания в плен к противнику?
Ч. – Не знаю. Возможно, кто-то из бойцов вынес меня на себе. Очнулся я уже на сборном пункте в Пабраде. Во время этапирования в сторону Вильнюса мне и еще нескольким бойцам удалось обмануть бдительность охраны и ночью бежать.
Б. – Сколько человек участвовало в побеге? И когда он состоялся?
Ч. – 7 человек. Бежали мы 30 июня. Потом мы решили пробиваться на соединение с нашими войсками. Поскольку обстановки мы не знали, то решили идти в сторону Минска, рассчитывая выйти к занимающим УР войскам. Первое время идти было очень трудно – сельское население настроено к нам очень враждебно было.
28 июля в районе Воложина при выходе к шоссе столкнулись с подразделением противника, во время отхода наша группа разделилась – со мной остались сержант Вольский и младший лейтенант Семипятов.
Вечером того же дня мы заночевали в стогу у какого-то хутора и были захвачены местным кулацким элементом. В дальнейшем нас этапировали в сортировочный лагерь под Слуцком.
Б. – Расскажите про побег из этого лагеря.
Ч. – Шестого или седьмого августа в лагерь доставили старшего лейтенанта госбезопасности Окунева. Дату я помню приблизительно, календарей, как вы сами понимаете, у нас не было.
Б. – Вы сразу узнали его имя и звание? Его что же, так в форме и доставили?
Ч. – Нет, имя и звание я узнал потом, а тогда он был в красноармейской форме без знаков различия. Доставили его местные полицейские в бессознательном состоянии после контузии.
Б. – Как вы узнали, что он был контужен?
Ч. – Среди нас находился военврач Приходько Семен, он и поставил диагноз. Да и по внешнему виду мне стало понятно, что Окунев под разрыв снаряда или мины попал – весь в земле, форма растрепана. Я с таким к тому моменту уже сталкивался.
Б. – Продолжайте.
Ч. – Он, старший лейтенант то есть, практически сразу сцепился с несколькими…
Б. – Что вы подразумеваете под словом «сцепился»?
Ч. –