собрании, который по месту заседаний (в монастыре св. Якова) получил название «якобинский» и в 1791 г. насчитывал по всей Франции 448 провинциальных отделений. Генезис политических клубов довольно подробно проанализировал М. Дюверже в работе «Политические партии»: «…постепенно “бретонский клуб” принимает форму идеологического объединения. Когда собрание перевели из Версаля в Париж, клуб вынужден был прервать свои заседания и вновь подыскивать место. На этот раз за неимением зала кафе его инициаторы арендовали монастырскую трапезную. Именно с названием этого монастыря им и предстояло войти в историю: почти все забыли бретонский клуб, но кто же не знает клуб якобинцев? Аналогичный процесс превращения региональной группы в инициативное ядро доктринальной группировки позднее породит клуб жирондистов. Такие объединения не следует смешивать с местами их сбора. Здесь еще раз стоит привести пример якобинцев – он, по-видимому, действительно исчерпывающе характеризует фазу предыстории партий. Точно так же во французском Учредительном собрании 1848 года мы находим объединения “Дворец науки” и “Институт” (умеренные республиканцы), улиц Пуатье (монархисты-католики), Кастильон и Пирамид (левые). Можно вспомнить и Франкфуртский парламент с его партиями “кафе «Милани»” (крайне левые), “Казино” (правый центр), а также “Вюртемберг” (левый центр, откуда выделились партии “Вестендаль” и “Аугсбург”), “Германия” (левые) и, наконец, “Монт-Тоннер” (крайне левые) – все последние получили свои названия по имени отелей, где собирались. В данном случае речь идет о феномене, весьма отличном от бретонского клуба или клуба жирондистов: депутаты встречаются в одном и том же месте, так как разделяют одни и те же взгляды; оба же упомянутые клуба сложились по принципу землячества, а уж затем их члены констатировали свою идейную общность. Здесь же перед нами – идеологическое, а не региональное объединение; использование для его обозначения названия места заседаний говорит лишь о том, что доктрина еще не настолько прояснена, чтобы служить характеристикой группы» [53, с. 24].
«Со временем, – писал Острогорский, – почувствовалась необходимость в более методических приемах, и, кроме того, стало неудобно заниматься партийными делами в самом клубе, так сказать, под веселую руку. Либеральный кнут Бранд тогда (в 1861 г.) образовал независимую центральную организацию» [139, с. 86]. Ее главной задачей была избирательная регистрация, которую данная структура успешно решила. «Консервативная партия, – подчеркивал М. Острогорский, – образовала центральную ассоциацию на тех же основаниях. Учитывая значение общественного влияния главного избирательного рычага, консервативной партии, центральное бюро тори поддерживало тесные отношения с Сагlton club; если они не являлись единым организмом, у них была одна душа» [там же].
Зародыши внеконституционной политической организации в США, считает классик социологии политических партий М. Острогорский, появились в клубах
