– Не похож он на серийного убийцу, – задумчиво осмотрел спящего Попова главбез. – Малахольный какой-то.
– Да, мне он тоже показался рохлей, – согласился Гадюкин. – Но вам ли, батенька, не знать, как редко маньяки бывают похожи на маньяков… Выглядели б они, как вон Лелик, насколько б милиции работа облегчилась…
Эдуард Степанович сердито поморщился, развернул эль-планшетку, включил коммутирующий режим и начал сразу четыре разговора – два речевых и два письменных. Пальцы старого службиста так и порхали над виртклавом, правый зрачок гонял курсор от иконки к иконке, губы непрестанно шевелились, раздавая распоряжения.
Высокопоставленные служащие НИИ «Пандора» пользуются очень и очень немалыми полномочиями.
– Сожалею, профессор, – устало вздохнул он через несколько часов. – Мы еще поищем, конечно, но, боюсь, тут у нас пшик. Его проверили по всем каналам, час назад обыскали квартиру, просмотрели досье всех знакомых… Зацепиться не за что. Даже ножа не нашли – только обычные кухонные…
– Что ж вы так, батенька… – огорчился профессор. – Я вам тут, можно сказать, все на блюдечке преподношу, а вы даже успех развить не можете… Ай-яй-яй. Если бы я тоже так работал, не было бы у меня Нобелевской премии!
– Профессор, так у вас ее и так нету, – странно посмотрел на него Эдуард Степанович.
– Шутка! – ничуть не смутился Гадюкин. – Ну да ничего, батенька, еще не вечер! Нету – так будет!
Эдуард Степанович неопределенно хмыкнул, прошелся по лаборатории и вперил в Попова пристальный взгляд.
Тот улыбался во сне.
– Ничего не могу поделать, профессор, – мрачно подытожил главбез. – Ни один суд не примет в качестве доказательства сон. Тем более, официально вашей машины пока еще не существует – миф, выдумка, ничего больше.
– Знаю, батенька, очень хорошо знаю… Выходит, придется нам про все это забыть?
– Выходит, придется. Советую вам стереть эту запись и сделать вид, что никакого Попова у нас никогда не было, а о Снегоходе вы вообще ничего не слышали. Мы с вами ничего не видели и не слышали, запомните.
– Всенепременно, батенька, – пообещал профессор, надевая резиновые перчатки и доставая инъектор. – Лелик, подай-ка мне капсулу… ты знаешь, какую…
– Ру-га, Ху-Га! – прорычал великан, протягивая Гадюкину крохотный цилиндрик.
Пока профессор заряжал инъектор, Эдуард Степанович внимательно изучил бумаги, подписанные Поповом, спрятал их за пазуху, сделал скучное лицо и отвернулся.
Гадюкин развернул эль-планшетку, включил микрофон и добродушно продиктовал, одновременно нажимая на поршень инъектора:
– Двенадцатое апреля две тысячи сорок четвертого года. Проект «Морфей», эксперимент сорок три окончился неудачей. Несмотря на все принятые меры, подопытный скончался. Смерть зафиксирована в ноль три часа пятьдесят две минуты. Конец записи.
Порой