– Да ведь романы Доде или Мопассана тоже были по выходе в свет «новинками», не правда ли? – спросил я.
– Но время определило их место в литературе! – ответила она так возмущенно, словно я изрек шокирующую глупость.
Я чувствовал сильное искушение сказать ей, что теперь она проявила наивность, однако не счел себя вправе перечить моей хозяйке; мне было достаточно того, что я установил наконец причину своего замешательства: этой библиотеке не хватало притока свежего воздуха, она застыла, превратилась в музей сорок или пятьдесят лет назад и рисковала остаться таковым до тех пор, пока ее владелица не решится на «новые вливания».
– Простите за нескромный вопрос, месье, вы одиноки?
– Я приехал сюда, чтобы утешиться после разрыва с…
– О, я сожалею… крайне сожалею… я причинила вам боль, напомнив об этом… простите меня, бога ради!
Ее горячее сочувствие, испуг, внезапное волнение подчеркивали ее искренность; видно было, что она действительно раскаивается в том, что вернула меня к печальным воспоминаниям. Она растерянно пролепетала:
– Остенде самое подходящее место для тех, кто страдает от любовных ран…
– Неужели? Так, вы думаете, я здесь исцелюсь?
Нахмурившись, она пристально взглянула на меня:
– Исцелитесь? Значит, вы надеетесь исцелиться?
– Ну да, хочу, чтобы моя рана затянулась.
– И вы полагаете, что вам это удастся?
– Да, я так думаю.
– Очень странно, – прошептала она, пристально разглядывая меня, будто только сейчас увидела впервые.
Нижние ступени лестницы задрожали под грузными шагами племянницы, которая ворвалась в комнату, скрестила короткие руки на бесформенной груди и торжественно провозгласила:
– Ну вот, можешь въезжать! Там наверху все комнаты твои. Какую захочешь, такую и выберешь. Пожалуйте, иди за мной.
– Герда вас проводит, господин писатель. С тех пор как у меня начались проблемы со здоровьем, я могу жить только на первом этаже. Это и позволяет мне предоставить вам весь второй этаж, вам будет там удобно. Можете брать и читать любые книги, только с условием, что будете потом ставить их на место.
– Благодарю вас.
– Если вы просыпаетесь не слишком рано, Герда будет подавать вам завтрак.
– Меня бы устроило в половине десятого.
– Ну и прекрасно. Итак, спокойной ночи, месье, и – добро пожаловать в Остенде!
Сам не знаю, как меня осенило, но я угадал в Эмме Ван А. женщину, привыкшую, чтобы ей целовали руку. И оказался прав: едва я подошел к ней, как она протянула мне руку, над которой я склонился согласно правилам хорошего тона.
Племянница пялилась на нас, точно на пару клоунов; пожав плечами, она схватила мои чемоданы и потащила их наверх под скрип содрогавшейся деревянной полированной лестницы.
В