Я обратилась к ней, но у нее были закрыты все окна, и она притворилась, что не замечает меня. За кого она себя принимает – за первую леди Франции? Небрежно наброшенный шелковый шарф, огромные темные очки… Я постучала в лобовое стекло, а она тронулась с места и поехала.
Прямо мне по ноге! Я помчалась в «неотложку», но мне жутко не повезло с доктором: попался какой-то неумеха, который заявил, что со мной якобы все в порядке.
Честно говоря, не знаю, кто меня больше бесит – Бернадетт Фокс или Гвен Гудиер, которая в своей пятничной записке ославила меня на всю школу. Можно подумать, это я в чем-то провинилась! Меня она назвала, а Бернадетт даже не упомянула! Разве это не я основала Совет разнообразия? Не я придумала «Пончики для пап»? Не я сочинила девиз «Галер-стрит», за который креативное агентство из Портленда хотело содрать с нас десять тысяч долларов?
Может быть, «Галер-стрит» нравится находиться в промзоне? Может быть, «Галер-стрит» не нужна стабильность, которую дает собственный кампус? Может быть, Гвен Гудиер хочет, чтобы я отменила бранч для родителей будущих учеников? Я пытаюсь до нее дозвониться. Все это мне категорически не нравится.
Телефон. Она, наверное.
Дорогие родители!
Хочу уточнить, что за рулем автомобиля, который проехал по ноге одной из родительниц, находилась Бернадетт Фокс, мама Би Брэнч. Надеюсь, у вас, несмотря на дождь, были прекрасные выходные.
Всего доброго!
Гвен Гудиер, директор школы
Если бы меня спросили, я бы рассказала, что случилось после уроков. Я не сразу залезла в машину, потому что мама всегда берет с собой Пломбира, а он садится на переднее сиденье. И не собирается его уступать – такая уж эта псина. И в этот раз Пломбир повел себя как обычно: замер как вкопанный и уставился прямо перед собой.
– Мам! – сказала я. – Не разрешай ему садиться впереди.
– Он только что запрыгнул.
Мама потянула Пломбира за ошейник, а я пихала его сзади, так что в конце концов он с хрюканьем сполз с сиденья. Но не пересел на заднее, как сделала бы любая нормальная собака, а встал на полу, зажатый в тесном промежутке, с таким несчастным видом, будто хотел сказать: «Вы только посмотрите что они со мной сделали».
– Ладно, хватит изображать тут вселенскую скорбь, – сказала мама.
Я пристегнулась. И тут вдруг к машине подбежала Одри Гриффин – вперевалку, как будто лет десять уже не бегала.
– О господи, – сказала мама. – Что еще ей надо?
Глаза у Одри Гриффин горели диким огнем, она, как всегда, улыбалась до ушей и трясла перед носом какой-то бумагой. Из хвоста на голове выбилась седая прядь. На ней были бесформенные штаны и стеганый жилет, на ногах – сабо. То еще зрелище.
Регулировщица сеньора Флорес подала нам знак двигаться вперед – за нами и так уже выстроилась длинная очередь из машин. Парень из «Саунд Сифуд» снимал