Вода в «висячие» сады доставлялась водопроводной системой, позволявшей наполнять и небольшие пруды с зеркалом до 200 кв. метров. На одном из таких кремлевских прудов и совершал свои первые поездки под парусом в игрушечных суденышках Петр I.
Что касается третьего вида садов – в вотчинах и поместьях, то разводились они далеко не всегда, хотя плодовые деревья и ягодники придавали владениям особую ценность. На учете было каждое плодовое дерево, если оно росло на крестьянской или церковной земле. Возраставшая с течением времени потребность в садах удовлетворялась выделением земель в Москве под загородные дворы, обычно используемые для разведения плодовых деревьев и ягодников. В 1648 году устанавливается единая мера на них: боярам – около двух гектаров, окольничим – около полутора, думным дьякам – 8 тысяч кв. метров, стольникам – 3600, стряпчим и московским дворянам – около двух тысяч квадратных метров и подьячим – около семи соток. В пределах Земляного города надел сокращался вдвое.
Стремление к расширению садов во второй половине столетия совмещается со стремлением к расширению круга общеупотребительных культур. Несмотря на неудачи отдельных опытов, упорно повторяются посадки кипарисов, пихты. Удается получать урожаи кедровых орехов, благодаря специальным мерам утепления – орехов грецких и «цареградских». Хорошо приживаются тутовые деревья. Москва и ближайшее Подмосковье насчитывают к тому же времени многие тысячи корней взрослых деревьев, не считая повсеместно заложенных питомников с саженцами. В селе Пахрине, например, опись отмечает «позади овечья двора тутовый сад, а на нем 5000 древ да 4 гряды больших, на них посеяно тутового дерева семени».
Цветочным садам отводилось значительно меньше места, хотя все иностранцы отмечают, как любят русские цветы и с каким удовольствием получают в подарок букеты. Тем не менее Москва хорошо знала пионы махровые и семенные, коруны, тюльпаны, лилии белые и желтые, нарчицу белую, рожи алые, девичью красоту, руту, махровые фиалки, гвоздику душистую и много других. В летнее время в богатых садах развешивались клетки с попугаями, соловьями, рокетками и канарейками. Любимой же птицей неизменно оставалась перепелка, которую держали в красивых ценинных – фаянсовых клетках.
Проложенные среди цветников, гряд и клумб дорожки для прогулок вели к расписным узорчатым «чердакам» или террасам, стоявшим на перекрестках и по углам сада резным и затейливо расписанным беседкам. И чисто московская подробность: почти во всех садах дорожки засевались травой барщ, которая использовалась в пищу наравне с капустой. Из нее варили щи, ее же квасили впрок, на зиму.
И как здесь не обратиться к цифрам. По переписи 1702 года только в одной Москве двору принадлежало 52 сада, не считая набережных берсеневских садов. Росло в тех садах 46 694 яблони, 1565 груш, 42 сливы-дули, 9136 вишен, 17 кустов винограда,