Жрец стер ногой грубый гороскоп.
– Больше этого я увидеть не могу. Через три дня к тебе придет Бык, мальчик мой.
– А моя Река? Река? – умолял лама. – Я надеюсь, что Бык обоих нас поведет к Реке.
– Увы, что касается этой чудодейственной Реки, брат мой, – ответил жрец, – такие вещи встречаются не часто.
Наутро, хотя их и убеждали остаться, лама настоял на том, чтобы уйти. Киму дали большой узел с хорошей пищей и чуть ли не три аны медью на путевые расходы, и все, произнося множество напутственных благословений, смотрели, как оба путника уходят на юг в предрассветных сумерках.
– Жаль, что эти люди и подобные им не могут освободиться от Колеса Всего Сущего, – сказал лама.
– Ну, нет, кабы только одни злые люди остались на земле, кто давал бы нам кров и пишу, – заметил Ким, весело ступая со своей ношей на спине.
– Вон там ручеек. Давай посмотрим, – сказал лама и, сойдя с белой дороги, пошел по полю, где наткнулся на целый выводок бродячих собак.
Глава III
Горячим ветром с тех времен, Как Девадатта дал Закон, Душ восходящих слабый стон Доносится в Камакуру.
Сзади них сердитый крестьянин размахивал бамбуковым шестом. Это был зеленщик из касты ар айнов, который выращивал овощи и цветы для города Амбалы, и Ким хорошо знал эту породу людей.
– Такой человек, – сказал лама, не обращая внимания на собак, – невежлив с незнакомцами, невоздержан на язык и немилосерден. Его поведение да послужит тебе предупреждением, ученик мой.
– Хо, бессовестные нищие! – орал крестьянин. – Ступайте прочь! Убирайтесь!
– Мы уходим, – ответил лама со спокойным достоинством, – мы уходим с этих неблагословенных полей.
– А, – произнес Ким, глубоко вздыхая, – если следующий урожай твой погибнет, пеняй на свой собственный язык.
Человек в смущении шаркал туфлями по земле.
– Вся округа кишит нищими, – начал он, как бы извиняясь.
– А почему ты решил, что мы будем просить у тебя милостыню, малы? – кольнул его Ким, употребив обращение, которое меньше всего нравится базарным зеленщикам. – Мы хотели только взглянуть вон на ту речку, за полем.
– Ну и речка! – фыркнул человек. – Из какого же вы города явились, если не умеете распознать прорытого канала? Он тянется прямо, как стрела, и я плачу за воду столько, словно это не вода, а расплавленное серебро. Там, дальше, рукав реки. Но если вам хочется пить, я могу вам дать воды… и молока тоже.
– Нет, мы пойдем к реке, – сказал лама, шагая дальше.
– Молока и пищи, – пробормотал человек, глядя на странную высокую фигуру. – Мне не хочется навлечь беду на себя или свой урожай. Но в теперешнее тяжелое время столько нищих таскается…
– Заметь себе это, – обратился лама к Киму, – алый туман гнева побудил его произнести