Это длилось бесконечно. Наконец, кажется, Мага в чём-то их убедил: из третьей машины, двери которой до этого не открывались, вышел один человек и подошёл к кабине. Разговор их был короток и деловит. Левой рукой (правую Мага продолжал держать вдоль тела внизу) – ах не прост оказался наш водила! – он полез опять куда-то под сиденье и достал небольшую пачку купюр, которую, не считая, протянул в черную пасть. Пасть деньги приняла и через несколько минут легковые монстры, урча, умчались восвояси.
Дрожащей, всё ещё непослушной рукой, я дотянулся до стакана вина и опрокинул его в горло, не чувствуя вкуса.
– Э, нет, парень! – раздалось со стороны Маги.
Откуда-то появилась бутылка водки, и мой стакан наполнился прозрачной жидкостью. Её вкус я почувствовал, действие – тем более, а вот вкуса ароматных шашлыков уже не помню.
Очнулся я на одеяле, внутри темной фуры, насквозь пропахшей гнилыми арбузами. Очнулся от жара молодого тела прямо перед собой. Рефлекторно я потянулся к нему, прижал к себе.
Вспомнил: меня вывернуло, потом я, качаясь на ватных ногах, спросил: «Где спать»? Мага открыл мне фуру и даже помог залезть в неё: у меня это получилось попытки с третьей. Слабым голосом я спросил:
– А Аня?
– Придет, придет. Спи!
Дальше – провал.
Горячечный жар Аниного тела проник сквозь ткань джинсов – моих и её – мои руки, неожиданно обретшие крепость, подробно изучали её рельеф. Но неожиданно получив отпор в виде крепкого рукопожатия, замерли где-то возле ребер.
Потом, уже совсем неожиданно, пришли вдруг крепкие объятия. Потом – поцелуй, почему-то солёный. В голову пришел вопрос: кровь или слёзы?
Слёзы, наверное.
Утром Мага был бодр и весел. Аня – задумчива и молчалива, как-то тихо мила. Я же был болен и мечтал более всего о цитрамоне.
Ехали весь день, иногда перекидываясь фразами. Не друзья – но добрые знакомые. Я несколько раз пытался нащупать Анину руку, но она куда-то ускользала.
Уже под вечер Мага покормил нас в придорожной столовой, а потом мы тепло попрощались у Мамаева кургана. Я махал вслед «КамАЗу» с чувством искреннего облегчения – всё закончилось. Родина-мать, возвышаясь над городом, тоже, казалось, махала своим огромным мечом.
Улыбаясь, я повернул голову к Ане.
– Куда теперь…
И споткнулся на полуслове.
Она сидела в траве, уткнув голову в колени. Плечи её дрожали от рыданий. Я осторожно дотронулся рукой до её плеча.
– Отходняк? Испугалась вчера?
Она резко отдернула плечо.
– Дурак! Я… я жизнь тебе вчера спасла, идиоту!
– Как? Чем?
– Чем-чем! Минетом, вот чем!
Рыдания прорвались сквозь ладони. Она подняла на меня полные слёз глаза.
– Ладно бы минетом. Они… он же обрезанный, что ему минет!
– Ты…