Из-за соседнего строения, больше всего смахивавшего на амбар, выехали двое всадников – бритый Степан (бросивший на Мазура злой взгляд) и незнакомый усач. Двинулись следом за повозкой, как конвойные.
Прежние караульщики распахнули ворота, повозка выехала с заимки, но повернула в другую сторону – стала пересекать долину в самом широком месте. Там тоже оказалась колея – но не столь накатанная, как та, по которой вчера везли Мазура с Ольгой.
Утро и в самом деле выдалось прекрасное, небо было ласково-синим, безоблачным, темно-зеленая тайга казалась чистейшей, сотворенной пять минут назад на пустом месте – для жительства или охоты добрых, честных людей…
– Как самочувствие, майор? – непринужденно спросил Кузьмич. – Ты всегда такой спокойный, или только по утрам? А если я вас всех расстреливать везу? – Сзади шумно вздохнул толстяк, и старик, не глядя, презрительно бросил через плечо: – Не хныкай, вонючка, шутит дедушка, натура у него такая… Вот ты знаешь, майор, что я в тебе отметил? Ни разу ты, сокол, ни у кого не спросил, что нам всем от тебя нужно…
– Ведь не скажешь, – пожал плечами Мазур.
– Так спросить-то не грех? Значит, решил на расспросы времени не тратить, а сбежать при первом удобном случае, а? Соколок… А сейчас о чем думаешь?
– О высоких материях, – сказал Мазур. – Галактика, понимаешь, куда-то несется в пространстве, планеты вертятся, кометы кружат, повсюду благолепие и мировая гармония – и надо ж так, чтобы обитал в тайге такой поганец, как ты, старче божий…
– Не любишь ты меня, сокол, – печально вздохнул Кузьмич. – Не глянулся я тебе, убогонькой…
– Так а за что мне тебя любить?
– За душу мою добрую, – сказал Кузьмич с просветленным лицом. – Я тебя не мучил, красоточку твою на баловство не давал, хоть и приставали, как с ножом к горлу, иные охальники. Живешь ты у меня, как у Христа за пазухой, лопаешь от пуза, ребяток моих увечишь совершенно безнаказанно, да вдобавок обзываешь бедного старика похабными городскими словами…
– Ох, попался бы ты мне, старче бедный, в вольной тайге… – мечтательно сказал Мазур.
– Убил бы? – радостно догадался старик.
– Да уж не пряниками бы кормил.
– По таежному закону, одним словом? Где медведь – прокурор? А? Так что же ты злобой исходишь, когда не ты меня, а я тебя по тому же таежному закону посадил на цепь – и за ногу к конуре?
– Ты не передергивай, – хмуро сказал Мазур. – Я, понимаешь ли, плыл и никого не трогал…
– А ты за всю жизнь никогда ничего не делал поперек закона? Это на военной-то службе, сокол?
– Философский ты старичок, – сказал Мазур.
– Уж пытаюсь, как умею, – сказал Кузьмич. – Есть грех, тянет иногда замысловато умствовать. И приходит мне тогда в голову, что вся наша жизнь – это бег меж законами, как меж деревьев. То я тебя поймаю, то ты меня…
Возница натянул поводья. Повозка остановилась посреди глухой тайги, оба