Знай же, байстрюк, если не ведаешь о том до сих пор: дед твой Павел Герцик был голытьбой даже среди чертового жидовского племени, торговал на базаре в Полтаве гвоздями. А когда увидел, что скорее гвозди те грызть начнет и с голода подохнет, чем с той торговли прокормится – коварно выкрестился в честную веру христианскую сам, всю семью свою чертову выкрестил, быстро разбогател на делишках с казаками, выбился аж в полковники, а всех своих выродков попристраивал с выгодой в православные семьи. Недаром ведь люди говорят: жид ни пашет, ни сеет, а одним обманом живет – так и дед твой чертов поступил.
И с курвою Ганькой своею Герциковной быстро окрутил, проклятый, глупого плюгавого писаря Пилипка, после чего тот сразу втерся в доверие к Мазепе, хотя талантов не имел даже с гулькин нос. А все его таланты мигом появились благодаря лишь тому, что через перекрещенную ведьму Ганьку спознался с самим Луципером.
А что ж теперь? Завел всех честных казаков, которых покойный гетман Мазепа оставил под его рукой, аж в саму Швецию да и бросил здесь подыхать от голода – повел себя, словно нечистая свинота. А чтоб уж никто не мог ничего поделать – перекинулся на аспида с раздвоенным отравленным жалом вместо языка, выдал бывшего своего кровного брата и настоящего гетманского наследника Андрея Войнаровского московским собакам[6], которые схватили этого достойного рыцаря и уже, небось, живьем разодрали в нечестивом своем Петербурге.
Итак, остается одно из двух: либо здесь, в Стокгольме, со всей семьей Богу душу отдавать – либо же броситься в ноги московскому царю Петру и униженно умолять о милости к нам, подло обманутым самозваным гетманом Орликом. Выбираю последнее, на том проклинаю день и час, когда поверил тому, кто продался нечестивому племени. Спознался с вами писарь Пилипко, завел всех казаков на чужбину – здесь ваши могилки дождиком размоет, ветерком развеет так, что и видно не будет. Недаром же говорят люди: ни одного перекреста могилки не видно! А с кем поведешься, от того и наберешься… Так вот и верь вашему чертовому племени!
И ты, немощный плюгавец, писаря Пилипка и курвы Ганьки сын, тоже здесь подохнешь, словно пес шелудивый. А непобедимым львом тебе, писарчуку-псарчуку, никогда не стать – поскольку жид жидом всегда смердит. На том тебя проклинаю, как и свое прежнее намерение породниться с христопродавцами. Хорошо, что в последний миг прозрели ослепленные очи старого казака! Теперь тебе, шуту, не видать Софийки моей, как спиленных рогов луциперовых на темени твоем.
Надеюсь, не к нечестивому католическому, а к честному православному Рождеству будем уже на родной земле стоять и Бога молить, чтобы покарал Он всех