И движение повторялось еще и еще, становясь поначалу ненавистным, затем – привычным, а в какой-то прекрасный момент – естественным; и ученицы начинали понимать, что в это движение они могут вложить любой нужный им смысл.
После утреннего урока снова был бассейн, смывавший боль и усталость, и обед. Откушав, девушки принимались вовсю отдыхать – кто прятался в тени сада и дремал, кто устраивался поудобнее с книгой, а кто предпочитал поболтать. Амариллис легко нашла общий язык со всеми ученицами Нимы, но более всего ей было приятно общество Лалик и Муны. Ксилла была чересчур молчалива и утонченна, и Амариллис не могла отделаться от ощущения, что ее не всегда пристойные выражения и вольный юмор шокируют или даже пугают маленькую суртонку. Гинивара же оказалась весьма целеустремленной особой, все свое сознательное (то есть проведенное не во сне) время она отдавала подготовке к будущему жречеству: если не танцевала или не упражнялась, то читала, медитировала, учила наизусть огромный священный календарь Калима… словом, она всегда была занята. А вот с Лалик можно было славно поболтать – о шаммахитских нравах, о придворных обычаях (Амариллис хохотала не меньше получаса, когда узнала, что приветствующий властителя Шаммаха должен опуститься на колени, голову уткнуть в пол, и задрать зад выше макушки своего тюрбана… она долго не могла угомониться и все выкрикивала сквозь слезы: «Моя задница приветствует тебя, о Светлейший!) и о мужчинах. Лалик рассказывала подружке о своем ан-Нумане, которого любила легко и весело, хвасталась его ласками и подарками, а Амариллис в один особенно жаркий полдень наконец смогла облегчить свое сердце и поделилась с нею нежной тайной.
– Если бы ты только увидела его, то поняла бы меня. В него невозможно не влюбиться… Глаза, как черные алмазы, на сердце вырезают слово страсти, и пальцев легкое прикосновенье рассудок повергает ниц…
– Это ты сама сочинила?
– Нет, это один поэт с Белого Острова.
– Неплохо для северянина. И что же было дальше? Ты стала вздыхать и грустить, ему это надоело, и он отправил тебя сюда?
– Нет… Я, видно, совсем спятила от этой любви и решила сама сделать первый шаг.
– Да ты что?!
– Именно. Взяла и заявилась к нему в покои на ночь глядя, вся такая решительная и дрожащая… если буду часто вспоминать об этом, умру со стыда. О Нима Сладкоязыкая, и кем я себя тогда возомнила?!
– А он?
– Он?.. Он взял меня за руку, отвел в сад и велел попробовать еще незрелый персик. Откусила я – фу, кислятина-то какая! Жую, морщусь, а плюнуть боюсь… проглотила кое-как и молчу, глазами хлопаю, как дура… А он спрашивает – понравилось, мол? Какое там, отвечаю, кому ж такое понравится?! Вот именно, отвечает он, мне это тоже не по вкусу.