Пусть же представит он теперь Сиднею разложенные в стройном порядке семена своей нравственной философии не для того, чтобы тот удивлялся, познавал, понимал ее, как что-то новое; но для того, чтобы рассматривал, обсуждал и оценивал, принимая все, что следует принять, извиняя все, что следует извинить, беря под свою защиту все, что следует защитить от морщин и бровей лицемеров, от зубов и носа молокососов, от пилы и напилка педантов; предупреждая первых (лицемеров), что автор, конечно, исповедует ту религию, которая зачалась, растет и крепнет воскрешением мертвых, исцелением недужных, отдачею своего, и что не вызовет он сочувствие там, где похищают чужое, заражают здоровых и убивают живых. Советуя вторым (молокососам) обратиться к деятельному разуму и духовному солнцу с просьбой послать свой свет тем, у кого нет. Разъясняя третьим (педантам), что нам не годится быть, как они, рабами известных и определенных мнений и слов, но что Божьею милостью нам дано и в нашей воле заставить слова служить нам, выбирая и приспособляя их для нашей пользы и выгоды.
Пусть же не докучают нам лицемеры своей развращенной совестью, молокососы – слепотою, педанты – дурно направленным рвением, если не хотят первые – быть обвиненными в глупости, зависти и злобе; вторые – получить упрек в невежестве, высокомерии и безрассудстве; третьи – быть ославленными за пошлость, легкомыслие и тщеславие: ибо одни не воздержались от суровой цензуры над нашими суждениями; другие – от дерзкой клеветы на наши мнения; третьи – от бестолкового перетряхивания наших слов.
Итак, чтобы выяснить окончательно всякому, кто только хочет и может, к чему я стремлюсь в этих моих беседах, во всеуслышание заявляю и удостоверяю, что я лично одобряю все, что обычно считают достойным одобрения все благоразумные и добродетельные люди, и вместе с ними отвергаю все противоположное. Поэтому прошу и заклинаю всех: да не выищется кто-нибудь с такой уродливой душою или с таким злобствующим духом, коему вздумалось бы убеждать и себя, и других, что все написанное в этой книге сказано мною утвердительно. И да не верят – если только хотят верить правде, – что я, или по существу, или мимоходом, хочу где-нибудь нанести удар истине и бороться с честным, полезным и естественным, а, стало быть, Божественным, но да станут твердо на том, что со всей своей силой я добиваюсь обратного. Наконец, если, как нередко бывает, кто и не вместит написанного, то пусть лучше не судит, а пребывает в сомнении до тех пор, пока, проникнув в самую сердцевину смысла, не вынесет окончательного решения.
Кроме того, не надо упускать из виду, что это – диалоги, где собеседники то говорят сами от себя, то передают чужие речи, причем каждая речь наполнена своим собственным смыслом и произносится с присущим и свойственным