Совместимость пребывания на небесах, одесную Отца, и некоего пребывания на земле вообще не должна считаться невозможной и противоречивой после того, как она уже утверждена Церковью относительно таинства Евхаристии. Однако нет оснований приурочивать слова Господа о пребывании с нами до скончания века только к таинству Евхаристии и тем их ограничивать. О ней говорит Господь: Сие творите в Мое воспоминание (Лк. 22:19) – и тем самым определяет её значение, как и апостол Павел: Всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет (1 Кор. 11:26). Но даже это ещё не раскрывает обетования Господа о пребывании с нами до скончания века, которое ведь и есть Второе Пришествие[39].
Господь пребывает с нами на земле и вместе с тем Он есть одесную Отца на небе. «Небо» и «вознесение на небо» имеет здесь не пространственное значение места – небо не есть место, находящееся где-либо в астрономическом пространстве, – но метафизическое состояние совершённого прославления и обожения человеческого естества, которое становится чрез то недоступно восприятию человека. Таково было оно уже по Воскресении, ещё ранее Вознесения.
Однако тогда Господь по воле Своей являлся ученикам. И даже по Вознесении Он являлся ап. Павлу, следовательно, и трансцендентность Его пребывания на небесах не полагает непроходимой грани для Его явления на земле (сюда же относятся и сохраняемые преданием явления Христа по Вознесении, например апостолу Петру; также и Христова икона есть место Его явления для молитвенной встречи с Ним)[40].
Таким образом, Вознесение означает не только удаление Христа от мира – что соответствовало бы полному Его развоплощению (такая мысль составляла бы злейшую ересь), – сколько прославление Его человеческого естества, до полного обожения и одесную Отца сидения. Вознёсшийся Христос пребывает и с нами во все дни до скончания века, однако Его пребывание стало нам недоступным уже после Воскресения, пока Он восходил, но ещё не восшёл ко Отцу Своему, т. е. ещё не совершил полного прославления Своего человечества. Оно является для нас ещё более недоступным теперь, когда это прославление совершилось.
Однако и это изменится во Втором Пришествии, когда все племена земные увидят Сына Человеческого (Мф. 24:30). И это «пришествие» не означает приход из одного места в другое, с «неба» на «землю», но такое изменение человека, при котором Господь станет доступен нашему видению: это переход через смерть или равнозначное ей изменение: Не все мы умрем, но все изменимся. Вдруг, во мгновение ока, при последней трубе (1 Кор. 15:51–52). Однако изменение предполагает и единство, самотожество изменяющегося, при этом остаётся то же самое человеческое существо, которое не изъемлется из мира, хотя и преображается вместе с самим миром, становящимся «новым небом и новой землёй».
[Вознесение