– Лучше, чем ничего. У меня найдется чем запить, – обрадованный Барт достал из рюкзака флягу.
– Нет-нет, алкоголь я не буду, – отпрянула Женни.
– Вода. Коньяк закончился. – Барт болтал с набитым ртом. – Идея Рафаэля – взять флягу спиртного для дезинфекции. Он же основательно готовился к этой экспедиции. А ты в какой была?
– В биологической, – прожевала Женни печенье.
Она отпила из фляжки, пахло спиртом, но это и правда была вода. «Интересно, кипяченая?»
Вытерла губы платочком.
– Ты слышал о профессоре Родригесе?
Барт отрицательно покачал головой.
– Американец. Родители эмигрировали из Мексики. Он пробился в науку из самых низов общества. В детстве посуду мыл в забегаловках! – рассказывала Женни с восторгом. – Всемирно известный ученый! Организатор американского фонда поддержки студентов, выходцев из Латинской Америки. Каждое лето организует студенческие экспедиции. Ищет новые, натуральные источники для медицинских препаратов.
Барт жевал и кивал.
– На уроке испанского мы читали о нем статью и писали письма с отзывами о его работе. Лучшие письма учительница ему отправила. Я не знаю, как произошло недоразумение, может, у него в офисе привыкли, что все письма – просьбы об участии в экспедициях. А может, еще и моя фамилия ввела их в заблуждение.
Женин выдержала паузу.
– Мне прислали приглашение! Ты представляешь? Ох, с каким трудом я уговорила родителей меня отпустить. Ну что ты, домашняя девочка. За границей ни разу не была. А тут – край света, непонятно, какие условия и что за люди.
Барт улыбнулся и покачал головой, бывает же.
– Ах, как я испугалась, когда вышла из самолета. Прислушалась – вроде понимаю, уже не так страшно. Самое смешное, что меня не ждали. Это действительно была ошибка. Они обычно приглашают американцев латиноамериканского происхождения. Но не отсылать же меня обратно, правда? Профессор оказался очень любезным, немного зацикленным на своих идеях и на своем фонде, но ему можно, он же великий. Условия были очень цивилизованные, студенты воспитанные и культурные. Все совсем не страшно. Кроме работы. Очень много работы. Но какой интересной!
Барт высунул язык и попытался его разглядеть.
– Насколько я понял, я жевал еще не изученную мировой наукой дрянь, – сказал он, убедившись, что язык угольно-черный. – Подопытный кролик.
Женни смутилась.
– А что мне оставалось делать? – спросила тихо. – Тебя никак не лечили, диагноза даже не поставили. Я выбрала те листья, что местные индейцы жуют при ознобе и общей слабости.
– Десять процентов, – сказал Барт серьезно. – Я добрый, мог бы запросить и пятьдесят.
– От чего десять процентов? – не поняла Женни.
– От твоей Нобелевской премии. – Он уже не мог сдерживать улыбку.
Женни рассмеялась.
Когда Женевьева открыла глаза, в вагоне было светло. Барт сидел у дверного проема, высунув наружу