– Зайди, – сказала, высунувшись в дверь, Сорсьер.
Стефан, чуть поколебавшись, шагнул внутрь – оказалось – умывальной комнаты. Высокий потолок, и окна под самым потолком – чтобы с улицы никто не заглянул. А Сорсьер в одной лишь длинной рубахе до полу, босая. Кругом какие-то массивные предметы из дерева, несколько ховлебенков. В огромной печи горел огонь, в помещении было тепло, приятно. Над огнем помещалось на металлических брусьях нечто вроде гигантского котелка – или небольшого котла – странной формы. Огонь, очевидно, развели здесь заранее – от котла шел пар. Четыре прямоугольных ящика из толстых досок, что-то среднее между уменьшенной копией кнорра (богатые дети играют, катаются вдоль берега) и кормушки для скота, стояли рядышком.
«Лохань», вспомнил Стефан, славянский вариант греческого «лакане».
– Возьми вон тот бочонок, – велела Сорсьер. – И неси его сюда.
– Зачем? – удивился Стефан.
– Увидишь.
Пожав плечами, он подволок массивный бочонок к лоханям.
– Лей половину в крайнюю.
Немного подумав, Стефан приподнял бочонок и отлил из него половину – холодная вода.
– Теперь вот в эту, – Сорсьер указала на лохань, стоящую рядом.
– Мы белье будем вместе стирать? – осведомился Стефан. – Ты – прачка?
Сорсьер засмеялась – звонко, мелодично, искренне. Стефан тоже хохотнул.
– Лей, не бойся.
Следующий приказ Сорсьер озадачил Стефана.
– Подкати лохань к печи.
Порассматривав лохань, он обнаружил, что стоит она на небольшой но прочной скринде – как уменьшенная копия скринд, на которых купцы и вояки тащат кнеррир от одной реки к другой.
– Берись вон за тот рычаг. Возле котла. Правильно. Наклоняй котел, но только осторожно, не ошпарься.
Потянув рычаг, Стефан увидел, как котел наклоняется.
– Осторожнее!
Кипяток хлынул в лохань.
– Хватит! Стой!
Стефан выпустил рычаг. Качнувшись, котел встал на место.
– Откати лохань, подкати вторую.
Теперь в обеих лоханях была теплая вода.
Сорсьер вручила Стефану глиняную кружку, до краев наполненную какой-то подозрительной слизью.
– Что это?
– Галльский