Давненько он себя так мерзко не чувствовал: вроде и в рот-то не взял ни капли, – ну почти, конечно, – а вид как у бомжа последнего, и вонища. Мать молча стояла и смотрела, а Назар глаз отвести не мог, словно его на копье насадили. И стало ему вдруг жутко холодно, аж волосы дыбом и кожа пупырками. И чем сильнее мать хмурилась, тем сильнее холод пробирал.
Так и раскололся Назар, все как есть выложил. Коляна заложил, происшествие посекундно расписал.
– Раздевайся, чего уж теперь, – сказала мать, и улыбнулась. Кривенько так, но без злости.
Озноб как рукой сняло, Назар даже момент не уловил. Просто вдруг стало все как обычно – теплый дом, заботливая мать, замызганный, но прощенный сын.
Потом, конечно, начал понимать, что все эти ощущения возникали не просто так. И до того не просто, что как только он это понял, сразу зарекся пытаться кому-нибудь объяснять.
Причем, одно из этих ощущений как раз и убедило его, что не стоит пытаться.
Проснулся он как-то несколько дней спустя, а из кухни уже завтраком пахнет – хлебом из тостера, кофе. Кое-как умылся, прыгнул за стол и давай бутерброд сооружать. Мать какао предлагает, а когда он отказывался-то? Поставила перед ним кружку. Ароматная, паром исходит, тепло так и струится. Назар чуть отвлекся, уж больно бутерброд многоэтажный выходил, а когда руку к кружке наконец протянул, чуть со стула не слетел.
Молочная пенка уже успела затянуть поверхность, и все бы ничего, да вот только видит Назар, что она синего цвета. Он глазами-то стрельнул – мать улыбается, ждет, когда сын лакомство любимое пить будет. А у него рука будто упёрлась во что-то, не может взять, хоть ты тресни. И во рту привкус нехороший. И пониже спины – чешется. И надо бы сказать что-то, а слова не идут.
Кое-как выдавил:
– Мам, а чего это с молоком?
– Нормально все, – говорит, – а в чем дело?
И тут словно надоумил кто:
– Плохое молоко, – отвечает Назар.
Мать, не долго думая, взяла, да и проверила дату на пакете – точно, просроченное. Вылила в раковину тут же, конечно. Смотрит на Назара, недоумевает:
– А как ты догадался?
Назар рот открыл, а сказать и нечего. Не про синюю же пленку, не про зуд в заднице? Это же полный бред, если подумать.
– Почувствовал просто что-то, – ляпнул он.
Мать только хмыкнула, а что тут скажешь?
С тех пор и пошло по нескольку раз в день. Чуть что не ладно, у Назара что-то начинает бунтовать внутри. И никакой системы, что удивительно.
Спросил он у матери, купила ли она уже подарок ему на день рождения. А она отвечает с серьезным видом:
– Рано еще, куда ты торопишься?
А Назар чувствует вдруг, что воздух будто карамелью пропитан, сладкий туман так в ноздри и тычется. И ведь нечему так пахнуть в доме, а запах жутко