Один. Одна…
Прислушиваюсь к ним.
Она (чуть шелестя губами): «Янек…
О, если бы ты знал!» А он, склонив
Лицо, с улыбкой тонкой пониманья,
Ей говорит: «Ты на меня взгляни
И улыбнись, и всё забудем, Анни…»
Слова просты и вроде бы пусты.
Но в каждом слове, даже в каждом слоге
Душа к душе – наведены мосты,
Душа к душе – проложены дороги.
И это пир, любви раздольный пир
В кафе дешевом, в грохоте трамвая…
Им кажется, что в них одних – весь мир…
А мир о них и не подозревает!
1946
Расстались!..
Я в юности клялся, что выделюсь,
Что в люди я выскочу – клялся…
И вот в Новый год мы увиделись
(Лет восемь я с ней не видался).
Вся в блестках и кольцах она, ну, а я еще
Всё в том же потертом шевиоте…
Сказала с улыбкой сияющей:
– Вот встреча!.. Ну как вы живете?..
Что я ей отвечу? И так она
Всё видит: и складки заботы
У рта, и портфельчик истасканный…
Всё видит и прячет зевоту.
Беседа шла самая светская:
Дней юности мы не касались.
Потом ее рученька детская
Скользнула мне в руку – расстались.
Расстались.
Чужие!..
Сегодня я
Всю ночь, видно, буду не спать,
Шептать:
«Это ад, преисподняя…»
Себя и ее проклинать,
Зализывать раны опять…
А дни-то стоят – новогодние!
1946
Свердловск. 1950-1974
Журналист
(Памяти Николая Петереца)
Опять листаю годы за границей –
Как опускаюсь в черную дыру…
Но были ведь и светлые страницы?
Да, да… И в памяти возникнут вдруг:
Пропахшая лекарствами больница,
Под белой простыней угасший друг.
Той простыни он никогда не сбросит:
Он стал землей китайской и травой.
Но, знаю, он с меня и мертвый спросит:
«Чем дышишь ты, как ты живешь, живой?»
Лишь в дни, когда я мелок, пуст и низмен,
Мой друг во мне убийственно молчит…
Впервые – думаю – о ленинизме
Я от него понятье получил.
«Советскую мы делали газету…»
Советскую мы делали газету
В Шанхае. Он порой до трех утра
Над гранками клонился душным летом.
Изматывали мокрая жара,
Туберкулез и прочие болезни.
Потом он слег, почти лишился сна
И, помню, бредил:
«Сделать смерть полезней…
Да, да… Пусть повоюет и она…»
О, это рвенье честное, святое!
Стояли мы, газетчики, над ним,
Я, помню, думал, что гроша не стою,
Здоровый, перед этаким больным.
Когда в его лице усмешки лучик
Маячил, боль и бледность оттеня,
Жгла чуть не зависть: до чего ж он лучше,
Умней,