Действительно, на партийном активе сегодня решался вопрос всех вопросов текущего момента – коллективизация.
Наметились, пока что на черновом листке, ещё не умытые слезой и кровью её первые ласточки.
Событие решили отметить, как всегда, торжественным ужином. Вроде, по поговорке: «Уж если что я и решил, то выпью обязательно!»
Пока суть да дело, пока наливали-закусывали, кто-то вспомнил, что неплохо бы киноленту покрутить. Вот она, аппаратура-то, в углу пылится. Послали за моим отцом, который, как на грех, только что приехал, отпросившись с занятий в школе киномехаников на престольный в селе Вердеревщино Праздник Скорбящей Божьей Матери, который и в новое время почитали в селе не менее торжественно, чем при старом порядке, несмотря на запреты.
Ученик воронежской школы киномехаников, уже подгулявший на празднике, с большой охотой согласился показать свою недавнюю выучку перед ответственными товарищами.
Пришёл весёлый. Кожаная куртка нараспашку, рубашка васильками вышита, в хромовых сапогах – лампа десятилинейка в них отсвечивается. Кино покрутить – это мы враз! Открыл ящики, раздвинул треногу с проектором, вставил бобину с лентой, портрет Карла Маркса перевернул на испод – хороший экран получился. Всё честъ-по-чести, как учили.
Кино французское. Про любовь ихнюю.
– Давай, Васятка! – кричат.
– Даю, даю!
Лента была французская, да аппаратура русская.
В то время электричеством в сёлах ещё и не пахло. А чтоб в проекторе зажглась вольтова дуга, лампы были дуговые, надо крутить динамомашину, ток в проектор подавать. Крутить динамо – дело хлопотное, нудное. Пока кино прогонишь, руки отвалятся. Непозволительно авторитетному активисту обезьянничать. А здесь, как раз, дружок отца подкатил на предполагаемую халявную выпивку. Зуёк этот. Он среди активистов хоть самый молодой, а свой человек, комсомолец.
– Будешь динамо крутить?
– Буду! Только сперва горючку давай!
Дали «горючку».
– На, пей!
– Ваське налейте, он мой друг. Не продаст.
– Садись, Василий!
Ну, от выпивки, да ещё с хорошей закуской, общественная говядинка была, кто ж откажется?! Компания – вон, какая! У них власть в кулаке.
Сели. Хозяева тоже повторить решили. Четверть снова на столе шею тянет.
Вдруг – бац! Громыхнуло в окне. Четверть стеклом брызнула. Окно вместе с рамой вдребезги. Дуплетом стреляли.
– Ах, мать-перемать!
Схватились за стволы. У каждого револьвер за пазухой – мандат на отстрел враждебных элементов. Классовая борьба.
Кто в простенок встал, кто – на улицу. «Бах-бах!» – никого. Только собаки всполошились, да по всему селу в окнах огонь сразу потух.
Вроде обошлось.
Только Гоша Заусенец, который в комбеде княжил, у стола распластался. Всё лицо в синих оспинах и в зачёсе две-три бруснички