– Может, на огороде, – предположил Никола, но в этот момент его спутник указал пальцем на откинутую крышку погреба.
– Вот он где, старый хрыч. Забрался в подпол и ничего не слышит!
Они подошли к яме и снова позвали хозяина. В темноте никто не пошевелился и не зашуршал.
– Не случилось с ним плохого? – забеспокоился кузнец.
– Это запросто! – кивнул поп, осенив себя крестом. – Возраст-то у него…гм… неопределённый!
Действительно, по лицу Васюка трудно было сказать, сколько ему лет. Взглянешь мельком – моложавый старикан, ещё жить да жить. А иной раз присмотришься внимательнее – морщин на лице столько, что грецкому ореху завидно.
– Наверно, нужно заглянуть, – неуверенно предложил Никола.
– Полезли вместе. Я первый, с Божьей помощью. Эх! – сказал Савелий, опускаясь на четвереньки. – Зажечь бы чего… Да ладно, разглядим.
Окна в доме были не занавешены, но света пропускали очень мало из-за столетней грязи и паутин, висевших на каждой раме. Савелий ухватился за лестницу, заканчивающуюся где-то в темноте, и поставил ногу на первую ступеньку…
Через полминуты его голова исчезла, и кузнец тоже приготовился к спуску. Он намного ловчее соскочил почти до пояса, повиснув на руках, упёртых в проём погреба, потом взялся за перекладины – и двинулся следом. Но едва опустил ногу ниже, как его окутала непроглядная тьма, в которой даже дышать сделалось трудно. И ни над головой, ни по сторонам не было видно никакого просвета…
7
Завертел Никола головой – ни дать ни взять пустота вокруг, даже взгляду зацепиться не за что. Только вот на ощупь вроде как ступени чувствуются, а и тех не видно – в сумраке утонули.
Крикнул Савелия – не отвечает. То ли туман такой плотный, то ли далеко вниз спустился.
При мысли, что здесь и заблудиться немудрено, похолодело внутри у кузнеца. Чертыхнулся он и торопливо двинулся следом. А тьма только сгущается, подвальная прохлада сменяется будто могильной. Конечно, что от страха не подумается, но решил Никола, что нашли они то, что искали – дорогу в самый ад. Потому как обречённость здесь чувствовалась полнейшая. Не будь он настроен спасти других, ни в жизни не полез бы в такой склеп: больно жутко.
Замечено давно уже: когда люди остаются одни и делается им не по себе, начинают они говорить вслух. И Никола тоже забормотал, чтобы подбодриться от своего голоса. Но ведь не стишки же читать – затеял хозяина дома материть. Без злобы, конечно, только для проформы.
И вдруг – будто пелена стала прозрачней. Снизу свет забрезжил, спускаться сразу стало веселее. Цель – она всех бодрит. Даже лошади, чуя ночлег, прибавляют шаг.
Ещё раз позвал он спутника, и донёсся до него отклик: не иначе близко уже Савелий-то был. И точно – ещё несколько ступеней, и брызнуло светом, воздух сделался прозрачнее и свежее, и даже ветерок пахнул