…В палату вошла Фроська с плетеной корзинкой, из которой выглядывали оранжевые апельсины. Она одурманила поцелуем, открыла форточку.
– Весна на дворе. Благодать божья. А ты меня любишь?
– Люблю, Фрося.
– За што?
– Не знаю.
– У тебя неосознанное стремление к качественному воспроизводству человечества? Да?
– Фроська, не говори глупости.
– Ладно, не буду. Но глупости-то эти не я выдумала, а Жопенгауэр.
– Шопенгауэр!
– Извини, одну буковку перепутала.
– Что нового в городе, Фрося?
– Мне трусы отдали в НКВД.
– С тебя снимали трусы?
– Не мои трусы, а императрицы.
– Прости, забыл…
– Я принесла зелья колдовского. Вот – в пузырьке. По чайной ложке – перед сном. Выздоровеешь в момент. Заиграешь – аки жеребчик. Летать будешь, Аркаша.
– А правда, Фроська, говорят, что ты летаешь по ночам в корыте?
– На самолете я не умею.
– Нет, Фрося, ты не шути.
– А я и не шутю, Аркаша.
– А на метле бы ты могла полететь?
– И на метле не умею. Я же не Баба-яга.
– Я видел один раз, как ты летала в корыте.
– Не один ты видел.
– Но такого не может быть, Фрося.
– Ты же видел, Аркаша.
– Это могла быть галлюцинация, видение… Вот если прилетишь в корыте к моему окну в больнице, тогда поверю.
– У тебя какой этаж, Аркаша?
– Третий, Фрося. Очень высоко.
– Когда прилететь?
– Сегодня ночью, Фрося.
– А ты окно откроешь?
– Открою.
– Жди, прилечу, Аркаша. Как прокличет последний петух на луну, так и явлюсь.
– Хватит шутить, Фрося. Давай серьезно поговорим. У меня к тебе дело неотложное.
– Какое дело?
– Ты знаешь, где сейчас Гришка Коровин? Он жив?
– Почему он должен быть мертвым?
– Я же в него стрелял, в упор! Он убежал из морга. И, может быть, погиб от раны. Хорошо бы, если умер.
– Нет, Аркаша, не умер Гришка. Живой он, скрывается в Шумихе, у деда Яковлева. И здоров аки бык, хотя ты ему грудь пробил.
– Фрося, если Гришку найдут, начнутся аресты. Гришка глуповат, с легкостью признается во всем.
– Што делать, Аркаша?
– Передай ему, чтобы вернулся. И ни в чем не признавался! Расческу он мог потерять, а ее подобрали бандиты. И бригадмильцев он не избивал. А во время следственного эксперимента на нас напали какие-то хулиганы. Я стрелял по этим бандитам, Коровина ранил случайно. По голове меня ударил не Гришка, а те,